Вера Полозкова - Эрзац

Ну нет, чтоб всерьез воздействовать на умы – мой личный неповоротлив и
скуден донельзя; я продавец рифмованной шаурмы, работник семиотического
МакДональдса; сорока-воровка, что тащит себе в стишок любое
строфогеничное барахло, и вечно – «дружок, любезный мой пастушок,
как славно все было, как больно, что все прошло».

Не куплетист для свадеб и дней рождений, но и не тот, кто уже пересек
межу; как вера любая, ищу себе подтверждений, вот так – нахожу, но чаще
не нахожу. Конструктор колядок, заговоров, уловок – у снобов невольно
дергается ноздря; но каждому дню придумывать заголовок – появится чувство,
будто живешь не зря.

Я осточертежник в митенках – худ и зябок, с огромным таким планшетом
переносным. Я жалобщик при Судье, не берущем взяток, судебными
исполнителями тесним. Я тот, кто все время хнычет: «Со мной нельзя так»
— но ясно, что невозможно иначе с ним.

А что до амбиций – то эти меня сожрут. Они не дают мне жить – чтоб не
привыкала. Надо закончить скорбный сизифов труд, взять сто уроков
правильного вокала, приобрести себе шестиструнный бас. Жизнь всегда
поощряла таких строптивых: к старости я буду петь на корпоративах
мебельных фабрик и продуктовых баз.

Начинается тем, что нянькаешься с мерзавцами – и пишешь в тетрадку
что-то, и нос не суйте; кончается же надписанными эрзацами – и, в
общем-то, не меняет при этом сути. Мой мощный потенциал, в чем бы ни был
выражен, — беспомощен. Эта мысль меня доканала. (Хотя эту фразу мы, если
надо вырежем – святое, для федерального-то канала).