Игорь Кобзев - Слово о полку Игореве

Литературный памятник, написанный вскоре после похода Игоря на половцев, вероятнее всего, между 1185 и 1187 гг. Это первое дошедшее до нас лиро-эпическое произведение, уникальное по своему поэтическому уровню.

Нелепо нам было бы, братья,
Начать старыми словесами
Трудную повесть о полку Игореве,
Игоря Святославича.
Начаться же песне той
По былинам сего времени,
А не по замышленью Боянову.
Ибо вещий Боян,
Ежели кому хотел песнь творить,
То растекался соловьем по мысленному древу,
Серым волком – по земле,
Сизым орлом – под облаком…
Помянет он, было, в речи
Первых времен усобицы –
Тогда пускает он десять соколов
На стадо лебедей,
И которую первой настигнет, бывало,
Та прежде и песнь певала:
Старому Ярославу,
Храброму Мстиславу,
Что зарезал Редедю перед полками касожскими.
Красному Роману Святославичу…
Боян же, братья, не десять соколов
На стадо лебедей выпускал,
Но свои вещие персты
На живые струны воскладал.
Они же сами князьям славу рокотали.

Начнем же, братья, повесть сию
От старого Владимира – до нынешнего Игоря,
Что подтянул ум со всею крепостию своею
И, заострив сердце свое мужеством,
Исполнился ратного духа
И повел свои храбрые полки
На землю Половецкую,
За землю Русскую!

Воззрел тогда Игорь на светлое солнце
И увидел тьмою от него
Все свое войско покрытым.
И рек Игорь дружине своей:
«Братья и дружина!
Уж лучше убитым быть,
Нежели полоненным быть!
Воссядем, братья, на своих борзых коней
Да узрим синего Дона!»

Встала князю на ум охота
(И желание это знамение ему заступило):
Искусить силу Дона Великого,
«Ибо хочу, – он рек, – копье преломить
О конец поля Половецкого!
Хочу с вами, русичи, либо голову свою сложить,
Либо испить шеломом Дона!»

О, Боян, соловей старого времени!
Как бы ты сии полки
Своим щекотом усладил,
Скача соловьем по мысленному древу,
Летая умом под облаком,
Свивая славу округ сего времени,
Рыща тропой Троянской – через поля на горы!
Петь бы было тебе песнь Игорю,
Того Олега внуку:
«Не буря соколов занесла через поля широкие,
Не галочьи стаи спешат к Дону Великому –
Кони ржут за Сулою, звенит слава в Киеве,
Трубят трубы в Новеграде, стоят стяги в Путивле.»
Иль не так воспевал ты, бывало,
Вещий Боян, Велесов внук?!

Вот ждет Игорь милого брата Всеволода…
И рек ему буй-тур Всеволод:
«Один брат у меня,
Один свет светлый – ты, Игорь,
Оба мы – Святославичи;
Седлай, брат, своих борзых коней.
А мои-то готовы, оседланы у Курска
И уже – впереди;
А мои-то куряне – известные кмети [1]:
Под трубами повиты,
Под шеломами взлелеяны,
С конца копья вскормлены;
Пути им ведомы, яруги знаемы;
Луки у них напряжены,
Колчанные тулы отворены,
Сабли изострены;
Сами скачут, как серые волки в поле,
Ища себе чести, а князю славы!»
Тогда вступил Игорь-князь во злат стремень
И поехал по чистому полю…

Солнце ему тьмою путь заступило.
Ночь, стонучи над ним грозою,
Птичий свист пробудила,
Зверей в стада сбила.

Див [2] кличет с вершины древа,
Велит послушать землям незнаемым:
Волге, и Поморью, в Посулью,
И Сурожу, и Корсуню.
И тебе, тьмутараканский идол!

А половцы неуготованными дорогами
Побежали к Дону Великому;
Кричат телеги полуночные
Речью лебедей распутанных.

Игорь к Дону войско ведет
Ан уже беду его птицы по дубравам пасут
Волки грозу сторожат по яругам,
Орлы клекотом на кости зверей сзывают,
Лисицы брешут на червленые щиты.
О, Русская земля, ты уже – за холмом!

Долго ночь меркнет.
Заря свет запалила.
Мгла поля покрыла.
Щекот соловьиный засыпает.
Говор галочий пробудился.
Русичи великие поля
Червлеными щитами перегородили,
Ища себе чести, а князю славы.
На заре в пятый день
Потоптаны были
Поганые полки половецкие;
И, рассеявшись стрелами по полю.
Помчали воины красных девок половецких,
А с ними – золото, и паволоки.
И дорогие аксамиты.

Покрывалами, епанчами да кожухами,
Да всякими узорочьями половецкими
Начали мосты мостить
По болотам и грязным местам.
А червленый стяг,
Белая хоругвь,
Червленая челка [3]
Да серебряное стружие [4]
Достались храброму Святославичу!
Дремлет во поле Олегово храброе гнездо:
Далече залетело!
Не было оно на обиду порождено
Ни соколу, ни кречету,
Ни тебе, черный ворон, поганый половчин!

А Гзак бежит серым волком;
Кончак за ним след правит к Дону Великому.

На другой день раннею ранью
Кровавые зори рассвет предвестили.
Черные тучи с моря идут:
Хотят прикрыть четыре Солнца;
А в них трепещут синие молнии.
Быть грому великому!
Итти дождю стрелами с Дона Великого!
Тут-то копьям преломиться,
Тут-то саблям потрещать о шеломы половецкие
На реме на Каяле, у Дона Великого!
О, Русская земля, ты уже не за холмом!..

Вот ветры, Стрибожьи внуки.
Веют с моря стрелами
На храбрые полки Игоревы.
Земля стонет,
Реки мутно текут,
Прах поля покрывает.
Стяги глаголют:
Половцы идут –
С Дона, с моря, и со всех сторон.
Русские полки обступили.
Бесовы дети криком поля перегородили.
А храбрые русичи
Перегородили их щитами червлеными…

Яр-тур Всеволод!
Стоишь ты среди брани,
Прыщишь на воинов стрелами,
Гремишь о шеломы мечами харалужными!
Куда ты, тур, ни поскачешь,
Своим золотым шеломом посвечивая,
Там лежат поганые головы половецкие:
Порасклепаны саблями калеными шеломы аварские
Тобою, яр-тур Всеволод!
Какая там рана дорога, братья.
Позабывшему о почестях и о жизни,
И о граде Чернигове,
Отчем золотом престоле,
И о своей милой-желанной
Красавице Глебовне,
Обо всех свычаях и обычаях!..

…Были века Троянские…
Миновали лета Ярославовы…
Были полки Олеговы,
Олега Святославича
Буйно тот Олег мечом крамолу ковал
И стрелы по земле сеял!
Ступит он во злат стремень во граде Тьмуторокани,
А тот звон слышал давний великий Ярослав;

А сын Всеволодов Владимир
Всякое утро уши затыкал в Чернигове!

И Бориса же Вячеславича
Тщеславие на суд привело
И на Канине зеленую паполому погребальную
Ему постлало –
За обиду Олегову,
Храброго и молодого князя…

С такой же Каялы
Святополк поволок отца своего
Между угорскими иноходцами
Ко святой Софии Киевской…

Тогда-то, при Олеге Гореславиче,
Сеялись да разрастались усобицы,
Погибала жизнь Даждь-божьих внуков,
В княжеских крамолах век человеческий укоротился!
Тогда-то по Русской земле
Редко оратаи покрикивали,
Но часто вороны граяли,
Трупы между собою деля,
Да галки речи свои говорили,
Сбираясь лететь за едой…

Так было в тех ратях и в тех полках…
А о подобной рати и не слыхано!

От зари и до вечера,
И от вечера до рассвета
Летят стрелы каленые,
Гремят сабли о шеломы,
Трещат копья харалужные
Во поле незнаемом
Посреди земли Половецкой.
Черная земля под копытами
Костьми была засеяна, кровью полита.
Горем взошли они по Русской земле!

Что мне шумит, что мне звенит
Давеча рано перед зорями? –
Игорь полки заворачивает,
Ибо жаль ему милого брата Всеволода.
Бились один день, бились другой,
На третий день к полудню
Пали все стяги Игоревы.
Тут разлучились братья
На бреге быстрой Каялы;
Тут кровавого вина недостало;
Тут пир окончили храбрые русичи:
Сватов напоили и сами полегли
За землю Русскую.
Никнет трава от жалости
И дерево, затужив, к земле преклонилося.
Уж и невеселая, братья, година настала!
Уж Пустыня всю силу собою покрыла!

Встала Обида над силами Даждь-божьих внуков.
Вступила Девой «на землю Троянскую»,
Заплескала лебедиными крыльями,
На синем море у Дона плещучись.
Пробудила жадные времена.
От усобиц – князьям, а не поганым погибель.
Ибо сказал брату брат:
«Это – мое, и то – мое же!»
И начали князья про малое
«Это – великое!» молвить
И сами на себя крамолу ковать!
А поганые со всех сторон
Приходили с победами на землю Русскую!..

О, далече залетел Сокол, птиц побивая к морю!
А там Игорева храброго полка
Уже не воскресить!
Над ним закричала Карна,
И Жля [5] поскакала по русской земле,
Меча смолу из пламенного рога.
Жены русские восплакались во кручине:
«Уже нам про наших милых лад
Ни в мыслях не помыслить,
Ни в думах не подумать,
Ни очами не поглядеть!
А золота и серебра – и того меньше! –
Руками не потрогать!»
Застонал было, братья, Киев от тягостей,
А Чернигов – от напастей.
Тоска разлилась по Русской земле.
Печаль жирно потекла посреди земли Русской.
А князья сами на себя крамолу ковали.
А поганые с победами рыскали по Русской земле,
Взимая дань: по белке со двора.
Да и те два храбрых Святославича –
Игорь и всеволод –
Ту же ложь пробудили.
Которую усыпил было отец их Святослав,
Грозный великий князь Киевский.
Грозен он был!
В трепет бросал
Своими сильными полками
И харалужными мечами!
Наступивши на землю Половецкую,
Притоптал он холмы и яруги,
Возмутил реки и озера,
Иссушил потоки и болота,
А поганого Кобяка из Лукоморья

От железных великих полков половецких
Как вихрем вырвал –
И упал Кобяк во граде Киеве
В гриднице Святославовой.
Тут немцы и венедийцы,
Тут греки и моравы
Поют славу Святославу.
И корят князя Игоря,
Который сгрузил все нажитое на дно Каялы
Реки половецкой,
Русского золота насыпавши.
Тут-то Игоря-князя
Высадили из седла золотого
В седло Кощеево.
И приуныли от бед городов забрала,
А веселье поникло.

А Святославу смутный сон привиделся
В Киеве на горах:
«В ночь сию, с вечера, – рек он, –
Одевали меня
Черною паполомой погребальной
Ни кровати тисовой;
Черпали мне синее вино
Со страданьями смешанное.
Осыпали меня из опустевших тулей
Поганых бестолочей
Великим жемчугом во всему лону,
Будто нежили.
Ан уже доски-то — без князька
Ни моем тереме златоверхом!
И всю ночь, с вечера,
Босомыгие вороны граяли
У Плесньска на оболони,
Где была дебря Киянова,
И уносились к синему морю!

И тогда рекли бояре князю:
«Уже и нам, княже, туга-печаль ум полонила,
Ибо слетели два сокола
С отчего золотого престола –
Поискать града Тьмутороканя,
Либо испить шеломом Дона.
Ан уже тем соколам
Крылья подрубили погаными саблями.
А самих опутали в путы железные.
Темно в небе третий день,
Ибо два Солнца померкли,
Оба багряных столпа погасли,
И с ними молодые Месяцы –
Владимир и Святослав –
Мглою заволоклись.
На реке на каяле тьма свет покрыла;
По Русской земле распростерлись половцы,
Как гепардово гнездовище;
А веселье в море погрузилось.
Великим буйством отдалось сие в Хинови.
Уже вознеслась хула над хвалою.
Уже треснула нужда по воле,
Уже вторгся на землю Див!

От сей были готские красные девы
Распелись на бреге синего моря,
Звеня русским золотом;
Воспевают они время Бусово,
Лелеют месть Шаруканову.
А уж нашим дружинам не ждать веселья!»
И тогда великий Святослав
Изронил золотое слово,
Со слезами смешанное;
И рек он: «О, сыны мои, Игорь и всеволод!
Рано еще начали вы
Половецкую землю мечами злить,
А себе славы искать!
Не с честью ныне одолели вы,
Не с честью кровь поганую пролили.
Ваши храбрые сердца
Харалужным жестоким железом кованы
И в буйстве закалены, –
Что же сотворили вы с моей серебряной сединой?!
А жаль: уж не вижу я
Власти сильного и богатого,
Много воевавшего брата моего Ярослава,
С его бывалыми черниговцами:
С Могутами, и с Татранами, и с Шельбирами,
С Топчаками, и с Ревугами, и с Ольберами! [6]
Те, бывало, без щитов,
С засапожными клинками
Кликом одним полки побеждали,
Звоня во прадедову славу!
Ныне же так рекут:
«Сами имеем мужество,
Сами прежнюю славу похитим,
Сами позднюю славу поделим!»

А что?! Дивно ли было бы, братья,
И мне, старому, помолодеть?
Коли сокол – бывалый, мытаренный,
Высоко он птиц побивает.
Не даст гнезда своего в обиду!
Но вот – зло:
Князья мне не подсобят –
На ничтожное годы свои обратили!
С того-то в Римове кричат
Под саблями половецкими,
А Владимир изнемог под ранами.
Туга и тоска сыну Глебову!..

Великий князь Всеволод!
Не мыcлишь ли ты прилететь издалече –
Отчий золотой престол поблюсти?
Tы ведь можешь Волгу веслами выплескать.
А Дон шеломами вычерпать.
Ежели бы ты был с нами,
То сбывали б тут чагу-пленницу по ногате.
А кочевника – по резану [7]!
Ты медь можешь посуху,
Как живыми шареширами [8],
Стрелять удалыми сынами Глебовыми!

А ты, буй-Рюрик, и ты, Давыд!
Не ваши ли злаченые шеломы
По крови плавали?
Не ваши ли храбрые дружины
Рыкают, как туры,
Раненные саблями калеными
На поле незнаемом?!
Вступите, государи, в златые стремена –
За обиду сего времени,
За землю Русскую,
За раны Игоря,
Буйного Святославича!

Галицкий Осмомысл — Ярослав!
Высоко сидишь ты на своем златокованом престоле!
Подпер ты горы Угорские
Своими полками железными,
Заступив путь королю,
Затворив к Дунаю ворота,
Меча бремя власти через облака.
Суды рядя до Дуная!

Грозы твои по землям текут.
Отворяешь ты Киевские ворота.
Стреляешь с отчего золотого престола
В султанов за землями дальними!
Стреляй, господине, в Кончака,
Поганого Кощея,
За землю Русскую,
За раны Игоря.
Буйного Святославича!

А ты, буй-Роман, а ты, Мстислав!
Храбрые помыслы уносят ваш ум на большие дела
Высоко заплываете вы в тех буйных делах,
Как сокол на ветрах ширяющий.
Когда хочет птицу в буйстве одолеть!
Как будто есть у вас паперси [9] железные
Под шеломами латинскими!
Под ними земля трешит.
И многие страны:
Хинова, Литва, Ятвяги, Деремелы и Половцы,
Сулицы свои повергли
И головы свои преклонили
Перед теми мечами харалужными!..
Ныне же князю Игорю –
Нестерпим солнца свет!
Не во благо дерева листву обронило!

Дон тебя, княже, кличет
И зовет всех князей на победу!
Ведь Олеговичи, храбрые князья,
Поспели на брань!
Ингварь и Всеволод!
И вы все три Мстиславича!
Не из худого гнезда ваша шестикрылица
Не победным ли жребием
Власть вы себе восхитили?!
Где же ваши златые шеломы.
Сулицы [10] ляшские и щиты?
Загородите Полю ворота
Своими острыми стрелами!
За землю Русскую!
За раны Игоря,
Буйного Святославича!
Ведь уже и Сула
Не течет серебряными струями
Ко граду Переяславлю.
И Двина болотом потекла
К оным грозным полочанам –
Под кликами поганых!..
В одиночестве Изяслав, сын Васильков,
Позвонил своими острыми мечами
О шеломы литовские,
Потрепал славу деда своего Всеслава;
Ан и сам под червлеными щитами
На кровавой траве
Был потрепан литовскими мечами.
И, всходя на ту смертную кровать,
Рек он:
«Дружину твою, княже,
Птицы крыльями приодели,
А звери кровь облизали!»
Не было тут брата его Брячислава,
Ни другого брата Всеволода:
В одиночестве изронил он жемчужную душу
Из храброго тела
Через золотое ожерелье!
Приуныли голоса.

Поникло веселье.
Скорбно трубы трубят городненские…

А ты, Ярослав!
И вы, все внуки Всеславовы!
Ниже опустите стяги свои!
Вонзите в ножны мечи изверженные! –
Ибо уже выскочили вы из круга дедовское славы!
Ибо вы своими крамолами
Начали наводить поганых
На землю Русскую,
На жизнь Всеславову!
Какое пошло тут насилие
От земли Половецкой!

Как будто в том самом веке Троянском
Стал бросать Всеслав жребии о славе,
Словно о девице, любой ему.
Опершись на те «клики о конях»,
Прискакал он ко граду Киеву,
Дотщился стружием до золотого престола Киевского.
А там ускакал от них –
Лютым зверем в полуночи;
Утром же из Белаграда умчал как бешеный
В синей мгле;
Вонзил свои стрекала
Да отворил врата Новеграда.
Расшиб славу Ярослава;
И доскакал волком до Немиги – с Дудуток.
А на Немиге той
Снопы стелят головами,
Молотят цепами харалужными,
На току животы кладут,
Веют душу от тела.
Hа Немиге кровавые берега
Не во благо были засеяны.
Засеяны они костьми русских сынов!..

Так-то князь Всеслав людей судил,
Князьям города рядил,
А сам по ночам волком рыскал!
Ив Киева – до куриного крика! –
Дорыскивал он до Тьмутороканя,
Великому Хорсу волком путь пересекал.
Ему в Полоцке позвонят к ранней заутрене
У Святой Софии в колокола,
А он в Киеве звон тот слышал!

Ан хоть и вещая душа у иного в теле,
Но часто от бед страдает.
Такому вещий Боян наперед
Смышленою припевкой предрек:
«Ни хитрому, ни гораздому птицей летать
Суда божьего не миновать!»

О! Стонать Русской земле,
Вспоминая первые годины
И первых князей!
Жаль: того старого Владимира
Нельзя было навек пригвоздить
К горам Киевским!
Без него ныне
Стали одни стяги Рюриковы.
А другие – Давыдовы;
Поврозь ныне
Ихними вознесенными хоботами машут,
Поврозь копья поют на Дунае!..

Голос Ярославны слышится мне,
Зегзицей незнаемой
Спозаранку кличет:
Полечу, де, зегзицей по Дону,
Омочу бебряный рукав в Каяле-реке,
Утру князю кровавые раны
На жестком теле его!»

Ярославна ранним утром плачет,
В Путивле на забрале кручинится:

«О, Ветр-Ветрило! К чему, господине,
Так сильно веешь?
К чему мчишь ты хиновские стрелы
На своих многотрудных крыльях –
На воинов лады моего?
Мало ли тебе было в небе
Над облаками веять,
Лелеючи корабли на синем море?
К чему, господине, мое веселье
По ковылю развеял?!»

Я рославна ранним утром плачет,
В Путивле-городе на забрале кручинится:

«О, Днепр Словутич!
Ты пробил каменные горы
Сквозь землю Половецкую!
Ты лелеял на себе Святославовы ладьи,
Неся их на полки Кобяковы.
Взлелей же, господине, моего ладу:
Принеси ко мне,
Дабы я не слала к нему слезы на море спозаранку!»

Я рославна ранним утром плачет,
В Путивле на забрале кручинится:

«О, светлое-пресветлое Солнце!
Всем ты – тепло и красно!
К чему, господине, простерло ты
Горячие свои лучи
На воинов лады моего –
В поле безводном
Жаждой им луки запряло,
Тугою колчанные тулы заткало?!»

Расплескалось море полунощное.
Идут смерчи мглистые.
Игорю-князю бог путь подсказывает
Из земли Половецкой
На землю Русскую,
К отчему золотому престолу.

Погасли вечерние зори.
Игорь спит – Игорь бдит.
Игорь мыслью поля меряет:
От великого Дона до малого Донца.

Заржал конь во полуночи.
Овлур свистнул за рекой,
Велит князю разуметь:
В плену князю Игорю не быть!

Кто-то крикнул.
Где-то стукнула земля.
Зашумела трава.
Вежи половецкие задвигались.
А Игорь-князь проскочил горностаем в тростнике,
Белым гоголем пал на воду,
Вспрыгнул на борзого коня,
Босой соскочил с него волком
И пустился наутек к лугу Донца,
Полетел соколом подо мглою,
Сбивая гусей да лебедей
К завтраку, обеду и ужину.
А коль Игорь соколом полетел,
Тогда Овлур волком потрусил,
Отрясая с себя студеною росу,
Ибо перетрудили они своих борзых коней…

Рек Донец: «О, князь Игорь!
Немало тебе теперь величия,
А Кончаку – злобы,
А Русской земле – веселия!»
Рек ему Игорь: «О, Донец!
Немало и тебе величия,
Лелеявшему князя на волнах,
Стлавшему ему зеленую траву
На своих серебряных берегах,
Одевавшему его теплою мглою
Под сенью зеленого дерева!
Стерег ты его гоголем – на воде,
Чайками – на струях,
Чернядями – на ветрах…
Не такова, люди рекут, река Стугна!
Худую струю имея,
Пожирает она чужие ручьи
И струги растерзывает на куски!
Юноше князю Ростиславу
Затворила она путь на Днепр
Томными берегами!
Плачется матерь Ростиславова
По юноше князе Ростиславе.
Приуныли цветы от жалости,
И дерево, затужив, к земле преклонилося…»

Не сороки то расстрекоталися –
То по следу Игореву
Едут Гзак с Кончаком…
И тогда даже вороны заграять не смели.
Галки приумолкли.
Сороки не застрекочут.
Одни только поползни тихо ползают,
Дятлы стукотом путь к реке кажут,
Да соловьи веселыми песнями
Рассвет предвещают…

Тут-то молвит Гзак Кончаку:
«Раз уж Сокол ко гнезду летит –
Расстреляем Соколенка
Своими золочеными стрелами!»
Отвечает Гзаку Кончак:
«Раз уж Сокол ко гнезду летит –
Так ведь опутаем Соколенка
Красной девицей!»
Ан перечит Гзак Кончаку:
«Ежели опутаем мы его красной девицей,
То не будет нам ни Соколенка,
Не будет ни красной девицы!
И начнут тут наших птиц побивать
Во поле Половецком!..»

В былые годины Святославовы
Рек Боян, песнетворец старого времени,
Для Ярослава и для Ольги,
Княгини его желанной:
«Тяжко тебе, голове, без плеч,
Беда и тебе, телу, без головы!»
Так-то и Русской земле – без Игоря!

Снова солнце светится на небе!
Игорь-князь – на Русской земле!
Красны девицы поют на Дунае,
Вьются голоса через море – до Киева.

Игорь едет по Боричеву
Ко святой богородице Пирогощей.
Страны все рады.
Грады веселы.

Спевши славу старым князьям,
Потом молодым споем.
Слава Игорю Святославичу!
Слава буй-тур Всеволоду!
Слава Владимиру Игоревичу!
Здравы будьте, князья и дружина,
Поборовшиеся за христиан
С погаными полками!
Слава и князьям, и дружине!
Аминь.
____________________
Примечания:
1. Кмети — воины.
2. Див – сказочное чудище.
3. Челка – кисть на стяге.
4. Стружие – парадное оружие.
5. Карна, Жля – мифические злые силы.
6. Имена воинов.
7. Ногата, резан – мелкие монеты.
8. Шарешир – метательный снаряд.
9. Паперси – нагрудники.
10. Сулицы – короткие копья.