Ду Фу - Восемь стансов об осени (Перевод Гитовича)

I

Крупный жемчуг росы на листву упал,
Увядает кленовый лес,

И в ущелье Уся, и в горах Ушань
Свет безоблачных дней исчез.

На реке обезумели волн валы,
Словно к небу их вознесли,

А у крепости — груды тяжелых туч
Опускаются до земли.

И вторично цветут хризантем кусты -
Буду слезы я лить о них.

Но привязан давно одинокий челн,
Вдалеке от садов родных.

И хозяйки готовятся к зимним дням,
И одежды теплые шьют.

Мрачный замок Боди одинок и тих…
Долго ль мне оставаться тут?

II

В одинокой крепости Куйчжоу
Золотой закат недолго длится,

И, найдя для взора путь по звездам,
Все гляжу я в сторону столицы.

Слышу крики обезьяньей стаи,
Третий крик — я слезы проливаю.

Я скиталец на плоту убогом -
Он не приплывет к родному краю.

Вдалеке от Расписной палаты,
Где курильницы благоухают,

Здесь — за парапетом горной башни -
Дудки камышовые рыдают.

Та луна, что сад мой озаряла -
Весь в плюще и зарослях глициний, -

Лишь унылый берег тростниковый
И мисканты озаряет ныне.

III

На тысячу домов, под мирным солнцем,
Раскинувшихся в утреннем покое,

Который раз гляжу я терпеливо
С моей невзрачной башни над рекою.

Вторые сутки рыбаки хлопочут -
Теперь их лодки снова на причале,

И ласточки, про осень забывая,
Летают и летают, без печали.

Жил Куан Хэн — советник государя,
Но оценить его не пожелали,

Лю Сян хотел свою продолжить мудрость,
Но, видно, вспомнят и о нем едва ли.

А пожилые люди (что когда-то
Со мной учились в молодости) — ныне

Одеждой легкой, тучными конями,
Бесстыдно похваляются в Улине.

IV

За столицею слежу я,
Как за шахматной доскою:

На сто лет событий хватит -
Тут не справишься с тоскою.

Где дворцы князей китайских?
Кто теперь владеет ими?

Все посты и все поместья
Заняты людьми чужими.

Гонги бьют и барабаны,
И на западной границе,

Получив «приказ крылатый»,
В бой несутся колесницы.

Пусть в реке уснули рыбы,
И драконы спят угрюмо -

О родной моей отчизне
Навсегда бессонны думы.

V

Ты видишь: ворота дворца Пэнлай
К югу обращены,

Росу собирает столб золотой
Немыслимой вышины.

Ты видишь: вдали, на Яшмовый пруд,
Нисходит богиня фей -

И фиолетовой дымки мираж
Становится все бледней.

Тогда раздвигаются облака -
И вот пред тобой возник

За блеском драконовой чешуи
Сияющий царский лик.

А я одиноко лежу у реки,
На склоне вечерних лет.

Где царские милости и хвалы? -
Давно уж пропал их след.

VI

От этой дикой красоты ущелья
До берегов прекрасного Цзюйцзяна, -

Наверно, десять тысяч ли, но осень
Свела в одно их пеленой тумана.

Я вижу галерею царской башни -
Там часто императора встречали,

И знаменитый лотосовый садик,
Куда вхожу я в скорби и печали,

И разукрашенных столбов блистанье,
И желтых цапель, прилетевших в гости,

И белоснежных чаек, что часами
Сидят на мачтах из слоновой кости.

И я глаза невольно закрываю -
Мне жаль того, что не увидеть снова…

Чанъань, Чанъань! Ты центр земли
китайской,
Ты тень великолепия былого!

VII

Передо мною пруд Кунминчи -
Подвиг Ханьских времен,

И боевые штандарты У-ди
И пурпур его знамен.

Ткачиха с пряжею стынет зря -
Бессильна ее мечта;

От ветра слегка шевелится хвост
У каменного кита.

А волны несут водяной рис -
Они от него черны.

И лотосы, чаши раскрыв свои,
Холодной росой полны.

Но только птицам открыт путь
Из крепости — на простор.

И снова томится старый рыбак
В плену у рек и озер.

VIII

Через Куньу и Юйсу дорога
Вьется на сотни ли,

Потом через северный склон Чжуннаня
Она приведет в Мэйпи.

Там не клюют теперь попугаи
Брошенное зерно;

Осталось гнездо на ветвях платана,
Но фениксов нет давно;

Там вместе с красавицами когда-то
Я ветки срывал весной;

Волшебники плыли со мною в лодке
Под ласковою луной;

И кисть моя повелевала природой,
Не зная ни в чем преград.

А ныне я стал и седым, и слабым,
И скорбно стихи звучат.