Дилан Томас - Над холмом сэра Джона

Над холмом сэра Джона
Ястреб в закате на пламенных крыльях
Парит неподвижно и напряжённо.
Сумерки наползают. Ястреб лучами зрачков
Тянет, как на виселицу, к своим когтям
Разных мелких птичек – воробьёв, куличков
И прочих, занятых детской игрой – войной.
Радостно крича, к огненной виселице они летят
Над возмущённой вязовой кроной,
Пока, по берегу гордо шагая, цапля святая
Неспешно рыбачит,
Клюв – косой обелиск –
над речкой Тауи наклоняя.

Трещат искры и перья.
Праведный холм Сэра Джона
На голову надел чёрный клобук из галок. Теперь –
К ястребу, огнём охваченному, одураченные
Птички летят увлечённо,
В шуме ветра над плавниками реки,
Где идиллическая цапля
протыкает клювом плотвичек и судачков,
На галечной отмели, поросшей осокой.
Ястреб с виселицы высокой кричит: «Дили-дили,
Поди-ка сюда, чтоб тебя убили!»
А я среди крабиков, шевелящих клешнями
Листаю страницы воды, теней и псалмов.

Я читаю смерть и в раковине, и в колоколе буйка:
Славься, огненный ястреб – у сумерек твои глаза!
Когда он висит неподвижно и неизменно
В петле огней –
Юные пташки да будут благословенны.
И свистят они: «Дилли-дилли,
Сюда, сюда: мы ждём, чтобы нас убили!»,
Эти весёлые птички никогда больше не взлетят с ветвей.
И цапля, и я, мы оба печальны:
Я, молодой Эзоп,
под звонкий аккомпанемент серебристых угрей,
Рассказываю что-то набегающим ночам,
А цапля поёт гимны в дальней,

Кристальной
Долине, усеянной ракушками, – у пристани,
откуда отплывают скалы,
Где вышагивают белые журавли,
где пляшут стенки причала.
Эта цапля и я
Стоим перед холмом сэра Джона,
ибо он – судия,
И рассказываем о вине погребального
Колокола, о птицах, с пути совращённых…
Соблаговоли, Господь,
в своём водоворотном безмолвии их спасти, Ты,
Благословляющий пение воробьиных душ!
Цапля печалится в камышах,
и я сквозь окно сумерек и воды
Вижу, как наклоняется, что-то шепча потаённо,

Цапля, которая под снежным круженьем пуха
Идёт вдоль берега, отражённая,
Рыбачить в Тауи, прозрачной, как слеза,
и сова где-то ухает,
Но желторотые птенчики больше не закричат
В ограбленных вязах на холме сэра Джона,
И только цапля,
бредущая по щиколотку в чешуйчатой ряби волн,
Творит мелодию, и я этот реквием слушаю обожжённо,
И у реки, на камне, расшатанном временем,
Под плакучими ивами,
Пока не сгустилась ночь,
В память о птичьих душах, отлетевших безвременно,
Высекаю значки нот.