Александр Сумароков - Тирсисъ

Годъ цeлый Тирсисъ былъ съ Ифизою въ разлукe,
Годъ цeлый онъ вздыхалъ, и жилъ въ несносной скукe.
Въ деревнe, жалостно воспоминалъ стада,
И о любовницe онъ плакалъ иногда,
Ифиза у овецъ своихъ въ лугахъ осталась,
И помнилось ему, какъ съ нимъ она прощалась…
Какъ въ щастливыя дни ихъ радости текли,
И какъ веселости спокойствіе влекли.
Ни что ихъ тамъ утeхъ тогда не разрушало,
Что было надобно, все съ ними пребывало.
Кончаетъ солнце кругъ, весна въ луга идетъ
Увеселяетъ тварь, и обновляетъ свeтъ.
Сокрылся снeгъ, трава изъ плeна выступаетъ,
Источники журчатъ, и жавронокъ вспeваетъ.
Приближилися тe дражайшія часы,
Чтобъ видeть пастуху пастушкины красы.
Къ желанной многи дни стенящаго отрадe,
Отецъ опять нарекъ быть Тирсису при стадe.
Все паство на умe и милый взоръ очей,
Все мыслитъ, какъ опять увидится онъ съ ней.
День щастья настаетъ, и скуку скончеваетъ,
Отходитъ Тирсисъ въ лугъ, и къ паству поспeшаетъ.
Но весь шелъ день, пришелъ, зритъ ясную луну,
Свeтило дневное сошло во глубину.
Но ясныя ночи тоя ему начало,
Знакому разсмотрeть пустыню не мeшало,
Повсюду мечетъ взоръ, на все съ весельемъ зритъ,
И тропка Тирсиса тутъ много веселить.
Вотъ роща, гдe моя любезная гуляеть,
Вотъ рeчка, гдe она свой образъ умываеть.
Подъ древомъ тамо съ ней я нeкогда сидeлъ,
Съ высокой сей горы въ долины съ ней глядeлъ.
Въ пещерe сей она въ полудни отдыхала,
И часто и меня съ собой туда зывала,
Гдe лежа на ея колeняхъ я лежалъ,
И руки мягкія въ рукахъ своихъ держалъ.
Сей мыслію свой духъ въ пустынe онъ питаетъ,
И сердце нeжное надеждой напаяетъ.
Приходитъ на конецъ ко стаду онъ тому,
Которо отъ отца поручено ему.
Собаки прежняго хозяина узнали,
И ластяся къ нему вокругъ его играли.
Исполнилося то хотeніе ево,
Что быть ему въ мeстахъ желанья своево,
Но Тирсисова мысль и тутъ еще мутилась:
Ну естьли, мыслитъ онъ, Ифиза отмeнилась,
И новы радости имeя въ сей странe,
Въ невeрности своей не помнитъ обо мнe!
Я знаю, что меня она не ненавидитъ,
Но чая, что уже здeсь больше не увидитъ,
Ахъ! Можетъ быть она другова избрала,
И для того уже мнe суетно мила.
Съ нетерпeливостью узрeть ее желаетъ;
Но ночь, къ свиданію ево не допускаетъ,
Которая ему заснути не дала;
Ифиза во всю ночь въ умe ево была.
Какъ радостно ево надежда услаждала,
Такъ тяжко мысль при томъ сомнeніемъ терзала.
Глаза не жмурятся, что дeлать, востаетъ;
Но солнце на луга изъ волнъ морскихъ нейдетъ.
Какъ ночи долгота ему ни досаждаетъ,
Оно обычнаго пути не премeняетъ.
Восходитъ по горамъ Аврора на конецъ,
И гонятъ пастухи въ луга своихъ овецъ.
Всeхъ Тирсисъ зритъ, не зритъ Ифизы онъ единой,
Не знаетъ, что ему причесть тому притчиной:
Гдe дeлась, говоритъ Ифиза? Знать взята
Отселe ужь ея въ деревню красота!
Мы розныхъ деревень, и жить съ ней будемъ розно.
Почто на паство я пущенъ опять такъ позно!
Уже меня весна не станетъ услаждать,
Вездe и завсегда я стану воздыхать.
Коль здeсь Ифизы нeтъ; уйду въ лeса дремучи,
Исполню стономъ ихъ, слезъ горькихъ токи льючи,
Лишенъ людей съ звeрьми я тамо буду жить,
И жалобы горамъ въ пустыняхъ приносить.
Но вскорe и онъ овецъ препровождаетъ,
Идетъ послeдняя, о Тирсисe вздыхаеть.
Когда свою пастухъ любовницу узрeлъ,
Съ веселья вымолвить ей снова не умeлъ,
А ей чувствительняй еще та радость стала,
Она увидeла, чево не ожидала.
Не вспомнилась она, и плача говоритъ:
Не въ сновидeніиль здeсь Тирсись предстоитъ?
Я зрю мечтаніе, и сердцу лицемeрю;
Нeтъ, вижу истинну, но ей почти не вeрю.
Я въ явe предъ тобой, любовникъ ей вeщалъ,
И съ тою жь вeрностью, какъ духъ тебe вручалъ.
Я мышлю, что и я не въ суетной надеждe:
Таковъ ли милъ теперь тебe, какъ быль я прежде?
Ифиза говоритъ: разставшися съ тобой,
Я думала, что я разсталася съ душой,
Тeхъ мeстъ, гдe я часы съ тобою провождала,
Ни разу безъ тебя безъ слезъ не посeщала:
Съ тоской встрeчала день. Съ тоской встрeчала ночь,
Мысль грустна ни на часъ не отступала прочь,
Въ разлучно время я ничемъ не утeшалась,
Цвeтами никогда съ тeхь дней не украшалась.
И можетъ ли то быть чтобъ сталъ ты меньше милъ,
Тебя хоть не было, твой духъ со мною жилъ.
Ты въ сердцe обиталъ моемъ неисходимо,
И было мной лицо твое повсюду зримо;
Но ахъ! Не къ щастію, но въ горести своей,
Въ то время я была любовницей твоей.
О радостны часы! О время дарагое!
Я буду жить опять въ сладчайшемь здeсь покоe!
Приди возлюбленный, скончавъ прелюты дни,
Къ симъ соснамъ, гдe съ тобой бывали мы одни.
Тамъ рeчь моя ни кeмъ не будетъ разрушенна,
Здeсь долго не могу я быть уединенна,
Приди ты на вечерь, какъ прежде приходиль.
Я мню, что ты сихъ мeстъ еще не позабылъ.
Ты много въ ихъ имeль Ифизина приятства:
Но будешъ ихъ имeть и нынe безъ препятства.
Съ какою радостью потомъ сердца ихъ ждутъ,
Всe грусти окончавъ дражайшихъ тeхъ минутъ!