Александр Сумароков - Агнеса

Не отпускала мать Агнесу прочь отъ стада;
Агнеса животу была тогда не рада:
Пусти меня, пусти, она просила мать:
На половину дня по рощамъ погулять.
Лишъ выпросилася; подружкe то сказала,
И Титиру прийти во рощу приказала.
Играло все тогда у Титира въ глазахъ,
Прекрасняй и цвeты казались на лугахъ:
Играли пастухи согласняй во свирeли,
И птички на кустахъ согласняй пeсни пeли.
Казалася сочней и зeленей трава,
Прямея древеса и мягче мурава:
Онъ помнитъ веселясь, чьимъ сердцемъ онъ владeетъ:
О коей онъ и кто о немъ сама радeетъ.
Воображаетъ онъ утeхи прежнихъ дней,
Которы онъ имeлъ во сластолюбьи съ ней:
Напоминаньемъ симъ желанье умножаетъ,
И сласть любви еще живей воображаетъ.
Пришелъ ко сторонe пріятной и пусто.й;
Прийди подъ тeнь древесъ, въ березникъ сей густой,
Вздыхая говоритъ и будто какъ не вeритъ,
И правда кажется въ любови лицемeритъ,
Твоя любезна тeнь ни на единый часъ,
Не можетъ отступить отъ омраченныхъ глазь.
Когда краснeются въ дали высоки горы,
Востокомъ въ небеса прекрасныя авроры,
И златозарный къ намъ приходитъ паки день,
Снимая съ небеси густу ночную тeнь,
День въ паство, я въ тоску: въ любви къ тебe згараю,
И въ жалостну свирeль, не помню, что играю.
Насотупитъ полдень жаркъ, послeдуетъ трудамь
Отдохновенный часъ, пасущимъ и стадамъ,
Пастушки, пастухи, покоятся прохладно,
А я смущаяся крушуся безотрадно.
Садится дневное свeтило за лeса,
Или уже луна восходитъ въ небеса,
Товарищи мои любовницъ лобызаютъ:
Меня единаго здeсь горести терзаютъ:
И только я грущу вздыханіе губя,
И просыпаюся зря въ тонкомъ снe тебя;
А пробудившися тебя не обретаю,
И лишъ едину тeнь руками я хватаю.
Цефиза, иль тебe меня уже не жаль?
Коль жаль, прийди ко мнe, скончай мою печаль!
Какъ птицамъ радостна весна, и всей природe
И нимфамъ красный день по дождевой погодe,
Такъ веселъ былъ бы мнe желаемый сей часъ,
Въ который бъ я тебя узрeлъ во перьвый разъ.
Цефиза знаетъ ли, колико вздоховъ трачу:
Какъ горько по тебe безперестанно плачу?
О вeтры! вы могли на небеса вознесть,
Къ Венерe тающей печальную ту вeсть,
Что все богини сей сокровище дражайше,
Адонисъ, съ кeмъ она во eремя пресладчайше,
Имeла множество утeхъ средь темныхъ рощь,
Незапнымъ дeйствіемъ, пожалъ противну мощь!
Когда вы станете то мeсто прелетати;
Цефизe гдe теперь сужденно обитати;
Остановитеся вдыхните въ уши ей,
Хоть часть къ извeстію сея тоски моей:
Скажите, что по ней и духъ и сердце стонетъ.
Мой свeтъ! когда тебe власы вeтръ легкій тронетъ,
А ты почувствуешь смятеніе въ себe,
Такъ знай, что вeстникъ то, что плачу по тебe.
Но вся сія тоска Лисандра тщетно клонитъ;
Уже ево къ нему Цефиза стадо гонитъ.
Зритъ прежню онъ красу во солнечныхъ лучахъ:
Сіяетъ горизонтъ въ Лисандровыхъ очахъ:
Играютъ быстрыя струи ближайшей рeчки,
И весело блeютъ Лисандровы овечки.
О треблаженный часъ! любовиикъ вопіетъ,
И слезы радостны съ ней купно онъ ліетъ:
И послe какъ они потоки слезны лили,
Скорбящія сердца въ день тотъ же исцeлили.