Владимир Маяковский - Богомольное

Большевики
надругались над верой православной.
В храмах-клубах -
словесные бои.
Колокола без языков -
немые словно.
По божьим престолам
похабничают воробьи.
Без веры
и нравственность ищем напрасно.
Чтоб нравственным быть -
кадилами вей.
Вот Мексика, например,
потому и нравственна,
что прут
богомолки
к вратам церквей.
Кафедраль -
богомольнейший из монашьих
институтцев.

Брат «Notre Dame’a»
на площади, -
а около,
запружена народом,
«Площадь Конституции»,
в простонародии -
«Площадь СоКола».
Блестящий
двенадцатицилиндровый
Пакард
остановил шофер,
простоватый хлопец.
— Стой, — говорит, -
помолюсь пока… -
донна Эсперанца Хуан-де-Лопец.
Нету донны
ни час, ни полтора.
Видно, замолилась.
Веровать так веровать.
И снится шоферу -
донна у алтаря.
Парит
голубочком
душа шоферова.
А в кафедрале
безлюдно и тихо:
не занято
в соборе
ни единого стульца.
С другой стороны
у собора -
выход
сразу
на четыре гудящие улицы.
Донна Эсперанца
выйдет как только,
к донне
дон распаленный кинется.
За угол!
Улица «Изабелла Католика»,
а в этой улице -
гостиница на гостинице.
А дома -
растет до ужина
свирепость мужина.
У дона Лопеца
терпенье лопается.
То крик,
то стон
испускает дон.
Гремит
по квартире
тигровый соло:
— На восемь частей разрежу ее! -
И, выдрав из уса
в два метра волос,
он пробует
сабли своей остриё.
— Скажу ей:
«ИнаЧе, сеньора, лягте-ка!
Вот этот
кольт
ваш сожитель до гроба!» -
И в пумовой ярости
— все-таки практика! -
сбивает
с бутылок
дюжину пробок.
Гудок в два тона -
приехала донна.
Еще
и рев
не успел уйти
за кактусы
ближнего поля,
а у шоферских
виска и груди
нависли
клинок и пистоля.
— Ответ или смерть!
Не вертеть вола!
Чтоб донна
не могла
запираться,
ответь немедленно,
где была
жена моя
Эсперанца? -
— О дон-Хуан!
В вас дьяволы злоБятся.
Не гневайте
божью милость.
Донна Эсперанца
Хуан-де-Лопец
сегодня
усердно
молилась.