Владимир Британишский - Клейнмихель

— Папаша, кто строил эту дорогу?
— Граф Петр Андреич Клейнмихель, душенька.
Некрасов. Эпиграф к поэме «Железная дорога»

Клейнмихель после смерти Николая
все жил и жил, никак не умирая.
Жил лет пятнадцать. Пережил жену.
И с ужасом глядел, не понимая,
на обновляющуюся страну.

Журналов и газет он не читал,
но знал и так: писаки стали наглы.
Некрасов на него наклеветал,
а ведь Некрасов — чуть ли что не главный.

На улицах он видел: молодежь
длинноволоса сплошь и бородата.
Учены чересчур. Ума палата.
Все — умники. Усердных — не найдешь.

А он — усердным был. Не уставал
служить царю. Проделал труд немалый.
Плотины строил. Проводил каналы:
Онежский, Белозерский… Создавал
водохранилища, мосты, дороги.
Он расчищал днепровские пороги.
Любые трудности — одолевал.

Послушать если слухов и молвы
или Некрасова с его стихами,
то путь от Петербурга до Москвы
он сплошь устлал, как шпалами, телами.

Да, не жалел себя, но и людей.
Железная дорога? Да, на ней,
случалось, мерли: тиф и лихорадка.
Пусть так. Но что касается порядка,
порядок был.

Теперь он — «зверь», «злодей»
(с тех пор, как не у дел!). Теперь кто хошь
его ругает, устно и печатно,
из тех, кто вхож к нему был и не вхож.
Кто руку лобызал, бранит нещадно.

А прежде было: приезжали все
ко всенощной в его домашней церкви
и — в карты на всю ночь… И в том числе -
граф А., граф Б.!.. Все позабыли, черти!..

Он ходит в Государственный совет,
сидит и хмурится, не возражая.
Россия вся — какая-то чужая.
С кем душу отвести? Нет близких, нет!

Он ездит летом на воды в Карлсбад,
где прежних лет служаки отставные
ворчат-брюзжат, как плохо стало ныне,
и рассуждают вслух, кто виноват.

Кто виноват? Во многом — Александр.
Слабохарактерен и либерален.
Однако ж мы царей не выбираем.
Он долго будет царствовать: не стар.

А может быть, и не его вина?
И не Елены, и не Константина?
А просто уж такие времена?
Но где начало их? И в чем причина?

И вдруг пришло Клейнмихелю на ум:
железные дороги — вот в чем корень!
С них началось! Как раньше он не понял!
А помнится, ведь кто-то намекнул:
мол, нечего спешить, мол, бес-прогресс
как раз и проникает в форме пара,
и если он в империю пролез -
конец империи, пиши пропало!

Соединив Москву и Петербург,
не видел Николай (и он не видел!):
не поезда по рельсам побегут,
а бес-прогресс, монархии погибель!

И путь от Петербурга до Москвы -
теперь Клейнмихель видит — только средство
(как все шоссе, каналы и мосты)
к увеличенью скорости прогресса.

…Прогресс шел не по дням, а по часам.
А он, реформ и перемен хулитель,
рвал и метал: ведь виноват он сам!
Он сам! Клейнмихель виноват! Клейнмихель!