Владимир Бенедиктов - Московские цыганы

Хор готов. Вожатый ярый
Вышел; волю ждал плечу:
Заиграло; вспыхнул старый!
Стал, моргнул, качнул гитарой,
Топнул, брякнул; — тише! чу!
Груша поёт: голосок упоительный
Тонкой серебряной нитью дрожит,
Как замирает он в неге мучительной…
Чу!.. Гром!.. Взрыв!.. Буря шумит.
Грянул хор, сверкнули брызги
От каскада голосов.
Пламя молний! Ветра взвизги!
Моря вой и шум лесов!
Град ударов звонкой сечи!
Перекрёстная гроза!
Огнь из уст! Из глаз картечи!
Пышут груди; ноют плечи;
Рыщут дикие глаза.
Вот запевает Лебедь — чародейка:
Звонкий напев её душу сквозит,
Льётся, как струйка, и вьётся, как змейка.
Ластится к сердцу и сладко язвит.
Чу!.. Свист!.. Вопль!.. Пожар трескучий!
Гармоническая брань!
То разинул хор гремучий
Полну бешеных созвучий
Раскалённую гортань!
Вот разгульный крик несётся:
‘Мы живём среди полей! ‘
Весь в огне Илья трясётся,
Размахнётся, развернётся:
‘Живо! Веселей! ‘
А вот ‘В тёмном лесе’ — Матрёна колотит.
Колотит, молотит, кипит и дробит,
Кипит и колотит, дробит и молотит.
И вот — поднялась, и взвилась, и дрожит…
Врозь руками размахнула -
Хочет целый мир обнять.

Вот плывёт… скользит… вздрогнула,
Кости старые тряхнула,
Повернулась — да опять!
Чудо — ведьма ты, злодейка!
Вне себя Илья стучит,
Рвётся, свищет и кричит:
‘Жизнь для нас — копейка! ‘