Вера Меркурьева - Сон о Богородице

I
На Москва-реке, по-за Москва-рекой,
Что ни день под землю опускается,
Что ни ночь на небо подымается –
Нет покоя изотчаянной душе мирской,
Угомона неприкаянной тоске людской,
Не умается она, не унимается.

По снегу по крепкому шаги хрустят,
Ног бессонных беспокойных топоты.
Чьи же то украдчивые шепоты?
Чьи же то платки тугие на плечах шуршат?
Кто такие, кто такие по ночам вершат,
Крадучись, догадчивые хлопоты?

Перекрестки-переулки спят – не спят,
И во все незрячие оконницы
Недреманные глядят околицы,
Как сугробы мнут нажимами тяжелых пят, –
Пробираясь – чет и нечет, сам-четверт, сам-пят –
Богомольцы всё да богомолицы.

И у всех, у всех в ушах и на устах:
Двинулась Царица приснославная,
Новоявленная, стародавняя.
И несут от церкви до церкви впотай, впотьмах,
На рабочих, на усталых на своих руках
Образ Божьей Матери Державныя.

Ладаном возносятся от многих уст
Воздыхания и сокрушения,
Упования и умоления.
Очи теплятся свечами во сорокоуст.
Пенье – стоны заглушенные и тонкий хруст
Рук, поднятых в чаяньи спасения.

Плачут горькие: – Как были три петли,
Так они по горлышку приходятся.
Кто и выживет – навек уродица.
Ты не нам, крапивам сорным, благодать пошли,
Ты за малые за травки Бога умоли,
Оглянись на деток, Богородица.

Шепчут нежные: – На что цвести цветам,
Если высохнуть никем не взятыми,
Без вины кручинно виноватыми?
Ты нечаянною радостью явися нам
И зарей незаходимой улыбнися нам –
О Твоем же Имени и святы мы.

Молвят злые: – Заплутали без пути,
Впали во прелестное мечтание.
От бесовского избавь стреляния,
Тихое Пристанище, от бури ущити,
Вызволи, Споручница, из адовой сети,
Смерти нам не дай без покаяния.

Так и носят о полуночной поре,
Провожая низкими поклонами,
Вздохами, слезами затаенными.
Не оставят ранее, чем утро на дворе,
И поставят Матушку в Страстном монастыре,
С древле-соименными иконами.

II

О ночную пору на Москва-реке
Поднялася, веется Метелица,
Вьюжится, и кружится, и мелется,
Неодета, необута, пляшет налегке.
Как хмельная, в снеговом да вихревом танке,
Прядает, и падает, и стелется.

Вьется, завивается лихой танок.
А и свисты-посвисты глумливые,
А и крики-окрики шальливые.
У пяти углов да посреди пяти дорог
Разметались нежити и вдоль и поперек,
Нежити, во скрежете визгливые.

Средь пяти дорог да у пяти углов
Святки повстречались с грехитяшками,
Разбежались юркими ватажками –
В щели пробираться незакрещеных домов,
Баламутить, дразниться на тысячу ладов
Хитрыми лукавыми замашками.

Святки беленькими скатками катят,
Грехитяшки – серыми кружочками,
Пылевыми мягкими комочками,
И трепещутся-мерещатся кому хотят,
В подворотнях ежатся, как шерстка у котят,
Множатся за мерзлыми за кочками.

Перестрев Метелице пути-концы,
К ней кубариками взмыли-вздыбили:
– Мы на убыли, подай нам прибыли, –
Запищали несыта, что галочьи птенцы.
А Метелица: – Аминь, аминь, мои гонцы,
На две пропасти, на три погибели. –

На своем пиру да не в своем уме
Немочи и нежити тлетворные,
Поперечные и перекорные,
Закрутились-замутились в снеговой суме.
Стали святки – пустосвятки во кромешной тьме,
Грехитяшки – Грехи Тяжки черные.

Нечисти со всех сторон до всех хором
По миру тенетами раскинулись,
На поле болотом опрокинулись.
Там, где был престол – на Руси – ныне стал сором,
Что ни град – пожар – на Руси, что ни дом – погром.
Пустосвятки, Грехи Тяжки двинулись.

III

На честном дворе, в Страстном монастыре
Собрались Царицы, миру явлены,
Преискусно от людей прославлены:
Ризы Утоли моя печали – в серебре,
И Нечаянныя Радости – в живой игре
Изумрудов – искрятся, оправлены.

Купина Неопалима аки мак
Расцвела пылающими лалами,
Скрыта Троеручица опалами,
В жемчугах Скоропослушницы таимый зрак,
И одна Державная осталась просто, так –
Не грозя каменьями, металлами.

Собирался Богородичен собор
На совет о тяжком о безвременьи,
О кругом обставшей церковь темени.
В сумраке чуть теплится лампадами притвор.
А на паперти вопит разноголосый хор
Дьявольского и людского племени.

Молятся Заступнице кто сир, кто нищ,
Радостную славит тварь печальная:
– Радуйся, Благая, Изначальная,
Одеяние нагих, покров пустых жилищ,
Упование благих – с поруганных кладбищ,
Радуйся, Всепетая, Всехвальная. –

Молится Метелице кто зол, кто враг:
– Радуйся ты, бесное веселие,
Корени худого злое зелие,
Ты – имущая державу душевредных благ,
Упование взыскующих пропасть дотла,
Госпожа ты Кривда, лихо велие. –

Первая Скоропослушница вняла,
Купина – всем гневом опалилася,
Утоленье – Радостью закрылося,
Крепче Троеручица Младенца обняла.
А Державная – неспешно поднялась, пошла
К паперти, где стали оба крылоса.

Храмовой престол и снеговой алтарь,
Жизнь и Смерть – порогом узким делятся.
К Богородице идет Метелица,
Новоявленной навстречу – вековая старь.
И кому-то грешная стенающая тварь
Невозбранно, неотвратно вверится?

Госпожа благая, тихая – одна,
А другая – буйная Владычица,
Дерзостно красуется, величится
Над простой одеждой домотканой изо льна.
Той глаза – креста и колыбели купина,
А другой – двойное жало мычется.

Вечных глаз лучи скрестились, как мечи,
К бездне тьмы взывает бездна звездная.
И – приотворилась дверь небесная,
Приподнялся край покрова всенощной парчи,
И прояснилась, при свете заревой свечи,
Наверху – Невеста Неневестная.

Чуть довеянное сверху: Свят еси.
Чуть отвеянное снизу: Элои.

И Земля не надвое, но Целое.

Тихо на Москва-реке и по святой Руси.
Только небо голубое на златой оси.
Только поле чистое и белое.