Вера Меркурьева - Песенки Сальери

Рондо

«Ты, Моцарт, бог» – по прихоти рожденья,
За вдохновенье не платя
Усильем долгим достиженья,
Ты пел, как дети, что плетя
Венок поют – без размышленья.

Не знал ты холода сомненья,
Не падал с облаков, летя.
«Ты, Моцарт, бог» – по прихоти рожденья.
Твои цветы, тебе цветя,
Не отцветали до цветенья.

И все сердца, без принужденья,
Твои по праву, чтя и льстя.
И я, в твоей тени грустя О блеске своего владенья.
Шепчу, как лист сухой хрустя:
«Ты, Моцарт, бог» – по прихоти рожденья.

Песенка («Не вашей матери рука…»)

Не вашей матери рука
Вас приласкать чуть шевельнется –
И в сердце тронутом проснется
Неусыпимая тоска.

Ах, будь нежнее ветерка,
Что рано утром улыбнется,
Не вашей матери рука
Вас приласкать чуть шевельнется.

И сердце рвется, сердце бьется,
Как моль при свете ночника,
Когда вам нехотя близка,
Как по ошибке вас коснется –
Не вашей матери рука.

Баллада

Художник – служит красоте,
Но над прекрасным властен – гений
И режет крылья тот мечте,
Кто ставит грань для совершений.
Глухой для слабых сердца пеней,
Порви струну, аккорд беря,
Но будь – высоких вдохновений
Иерофант у алтаря.

И что за дело, если те,
Чьи кости – хрупких ряд ступеней
К недостижимой высоте,
Хрустят, как бедный лист осенний,
Когда для песнеприношений
По ним проходит – не смотря
Глазами, полными видений –
Иерофант у алтаря.

Он верен пагубной черте
Своих путей и дерзновений,
Он свят в жестокой правоте
Неумолимых искушений,
За жизнь — восторг самозабвений,
За душу – песню нам даря,
Хранитель смертных упоений,
Иерофант у алтаря.

Но если, в радужной тщете,
Изменит вещей немоте
И выдаст тайну откровений,
Земную персть благодаря,
То – обречен своей же тени
Иерофант у алтаря.

Песенка («Она его любила – как любилось…»)

Она его любила – как любилось,
И как любилось – я ее любил.
А он – полюбовался и разбил,
И даже не заметил, что случилось.
И что бы кем о ней ни говорилось,
И кто его и как бы ни судил –
Она его любила – как любилось,
И как любилось, я ее любил.
Легко, как сон чужой, он позабыл
Ее, меня – и выбрал новый stilos.
Но всё, что нам так горестно приснилось,
Я, за нее и за себя, простил –
Она его любила, как любилось.

Песенка («Смотри, я – воск в твоей руке…»)

Смотри, я – воск в твоей руке,
Твоим послушный цепким пальцам.
Его сбирали едким жальцем
В твоем же пчелы цветнике.

Мне не отбиться – как доске,
С другою крепко сбитой фальцем.
Смотри, я – воск в твоей руке,
Твоим послушный цепким пальцам.

И прирожденным пусть скитальцам
Темно и тесно в теремке,
Пусть рыбам – душно на песке,
Пусть холод – гибель сенегальцам,
Смотри, я – воск в твоей руке.

Рондо («Не измени своей высокой ноте…»)

Не измени своей высокой ноте.
Прощает Бог почти что всякий грех,
Прощают люди гнев и даже смех,
Но не простит искусство – позолоте
И вычуре искусственных утех.

И, будь вина мала – с лесной орех –
Но не тебе быть в суетной заботе.
Не измени своей высокой ноте –
Не терпит уклоненья строгий цех.

Неверного карая строже тех,
Кто отступил по лени иль в дремоте,
Твой Господин отнимет дар мелодий.
Не хочешь ты соблазном стать для всех? –
Не измени своей высокой ноте.

Восьмистишия

I

Так это всё, что нас вело
К подземной Реквиема келье,
Чем Песенки без слов звенели,
Что в Дон-Жуане сладко жгло,
А в Свадьбе Фигаро взбрело
На ум, как легкое охмелье,
Всё это – умное ль веселье,
Веселое ли ремесло?

II

Так значит – не добро, не зло,
Не страшный путь Страстной недели,
Не розы на святом Кармеле,
Не сфер прозрачное стекло,
И не Звериное Число,
Не лава смоляной купели,
А только – умное ль веселье,
Веселое ли ремесло?

Триолет

Напрасный сон, неверный миф,
Ты изменил – я убиваю.
Не мудрый эллин – темный скиф,
Напрасный сон, неверный миф –
Ты выдал свой иероглиф,
Ты лебедей покинул стаю.
Напрасный сон, неверный миф,
Ты изменил – я убиваю.