Тарас Шевченко - Неофиты

М. С. Щепкину. На память. Поэма.

Сия глаголет господь:
сохраните суд и сотворите правду,
приближибося спасение мое прийти,
и милость моя открыется.
(Исаия, глава 56, стих 1)

Любимец вечных муз и граций!
Я жду тебя и тихо плачу
И думу скорбную мою
Твоей душе передаю.
Так прими же благосклонно
Думу-сиротину,
Наш великий чудотворец,
Друг ты мой единый!
Если примешь — убогая,
Сирая с тобою
Не потонет в водах Леты,
И огнем-слезою
Упадет она на землю
И уроком станет
Распинателям народным,
Грядущим тиранам.
Уже давно томлюсь в неволе
Я, как преступник, под замком.
На торный путь смотрю, на поле
Да на могильный крест — на нем
Сидит ворона. Из острога
Не вижу дальше; славлю бога
Я и за то. Еще живет,
И богу молится, и мрет
Народ крещеный.
Крест высокий
Там на погосте у дороги,
Расписан золотом, стоит, -
Не бедный, видно, там лежит!
На нем изображен распятый
За нас сын божий на кресте.
Сироты были, знать, богаты,
Что крест поставили. А я…
Такая уж судьба моя!
Сижу один и все гляжу я
На крест высокий из тюрьмы.
То погляжу, то повторю я
Слова молитвы, и тоска,
Как убаюканный ребенок,
Слегка притихнет. И тюрьма
Как будто шире; запевает
И плачет сердце, оживает
И бога, и его святых,
И праведников вопрошает:
Что он им сделал, тот святой,
Тот назарей, тот сын единый
Богоизбранницы Марии, -
Что он им сделал? И за что
Его, святого, истязали,
В цепи заковали
И главу его честную
Терном увенчали?
И с разбойниками вместе
На Голгофу стражи
Возвели и там распяли,
И за что? Не скажет
Ни всевышний наш создатель,
Ни его святые Помощники, пособники,
Кастраты немые!
Благословенная в женах,
Святая, праведная матерь
Святого сына на земле!
Не дай в тюремной мне ограде
Свои года бесцельно тратить;
Скорбящих радость! ниспошли
Ты мне свое святое слово,
Нетленной правды голос новый!
И слово разума, любви
И просвети и оживи!
Поведаю я людям горе
Той матери, что реки, море
Кровавых, горьких слез лила,
Как ты. О том, как приняла
В живую душу свет незримый
Распятого безвинно сына!..
Ты, матерь бога на земле!
Ты слезы матери, страдая,
До капли пролила! Рыдаю,
Молю, рыдая: ниспошли,
Подай душе убогой силу,
Чтоб огненно заговорила,
Чтоб слово пламенем зажглось,
Чтоб людям сердце растопило
И по Украине понеслось,
И на Украине свято чтилось
То слово — божие кадило,
Кадило истины. Аминь.

Не в нашем крае, богу милом, -
При гетмане иль при царе, -
А при языческом дворе
То беззаконие творилось.
Кто правил Римом — Деций-царь
Или Нерон — злой государь?
Я точно не могу ответить.
Ну, скажем, так: Нерон.
На свете
России не было тогда,
Когда в Италии росла
Подросток-девочка. Красою,
Своею прелестью святою
Она, как лилия, цвела.
Мать с гордостью на дочь глядела,
Сама, казалось, молодела;
И вскоре мужа ей нашла
И, помолившись Гименею
В своем веселом гинекее,
В чужой веселый отвела.
И срок пришел тому свершиться,
И матерью отроковица
Уж стала. Сына родила,
Молилась горячо пенатам
И в Капитолий принесла
Немало жертв. Она молила
Капитолийский весь синклит,
Чтоб к первенцу благоволили
Святые идолы. Горит
И день и ночь огонь лампады,
Хранят ее очаг пенаты,
Алкидом сын ее растет.
Растет… И льнут к нему гетеры
И перед образом Венеры
Лампады жгут.

Тогда всходила уж звезда
Над Вифлеемом. Правды слово,
Любви, учения святого
Звезда всемирная взошла!
И мир и радость принесла
На землю людям. Фарисеи,
Вся мерзостная Иудея
Свой гнусный голос подняла,
Как гадов скопище в болоте,
И сына божия во плоти
На крест Голгофы возвела
С разбойниками вместе. Спали,
Упившись кровью, палачи, -
Твоею кровью. Ты в ночи
Восстал из гроба, слово встало,
И слово правды понесли
По стогнам страждущей земли
Твои апостолы святые.

III

Как раз тогда, среди дубрав,
Алкид, гетеры молодые
И козлоногий пьяный Фавн
Над самым Аппиевым трактом,
Одежды скинув, разлеглись,
Хмельным вином перепились
И жертвы принесли Приапу.
Как вдруг апостол Петр идет:
Он в Рим шел с вестью преблагою.
Хотел водою ключевою
Он освежиться. «Благо вам!» -
Сказал апостол утомленный
И оргию благословил.
И тихим, добрым, кротким словом
Поведал об ученье новом:
О правде, истине, добре,
Добре, что нет его превыше, -
О братолюбии.
И, слыша Слова святые, пьяный Фавн,
И сын Алкид твой, и гетеры
Склонились низко, до земли,
Перед Петром. И повели
На вечерю с собою в термы
Они апостола…

И в термах оргия. Горят
Чертоги пурпуром и златом.
Курятся амфоры. И рядом,
Едва не голые, стоят
Перед Кипридой девы, в лад
Возносят гимны. Приготовлен
Веселый пир, и возлегли
На ложах гости. Хохот, говор!..
Гетеры гостя привели
Седобородого. И слово
Из уст апостола святого
Елеем дивным потекло.
И стихла оргия. А жрица
Киприды, оргии царица,
Поникла радостным челом
Перед апостолом. И встала.
И все за нею гости встали
И за апостолом пошли
Вниз — в катакомбы. И любимый
Твой сын Алкид пошел за ними
И за апостолом святым,
Как за учителем своим.
Оставив домик свой убогий,
Ты вышла из лесу к дороге,
Чтоб встретить сына своего…
Но сына нет. Ты без. него
Помолишься своим пенатам,
С тобой за трапезою рядом
Никто не сядет. Проклинать
Судьбу ты будешь и рыдать,
И так состаришься! И горе!
Как прокаженная, в беде
Умрешь, забыта!

На кресте
Повесили вниз головою
Петра-апостола. А их,
Их, неофитов, в Сиракузы
В оковах отвезли. И сын,
Твой сын Алкид, дитя родное,
Единственное, дорогое,
Любовь единая твоя, -
Гниет в неволе в кандалах.
А ты, скорбящая, не знаешь,
Где он страдает, погибает!
Идешь искать его в Сибирь,
Иль как там… в Скифию…
И ты… Одна ты разве? Богоматерь,
Спаси от бед вас и укрой!
Нет ни одной семьи иль хаты,
Где б слезы не лились рекой,
Чтоб сестры, братья не рыдали,
Чтобы не мучились в тюрьме
Или в далекой стороне
В британских, галльских легионах
Их не терзали в дни Нерона.
Нерон жестокий! Божий суд,
Внезапный, праведный, в дороге
Тебя застигнет. Приплывут
И прилетят, на белом свете
Их много, мученики, дети
Святой свободы. Вкруг одра,
Вкруг смертного одра предстанут
В оковах. И… тебя простят:
Они ведь братья, христиане,
А ты — мучитель! Во сто крат
Собаки хуже ты!

Кишат
Невольниками Сиракузы -
В подвалах, в тюрьмах.
А Медуза
И голытьба в трактире спят.
Но скоро грозная восстанет
И кровью вашею, тираны,
Похмелье справит.
Мать повсюду
Искала сына. Не нашла.
И в Сиракузы поплыла.
И там уже его в оковах
Нашла, несчастная, в тюрьме.
Но к сыну мать не допускали.
И у острога на бульваре
Должна сидеть, и ждать, и ждать,
Как манны с неба, что опять
Родимого погонят мимо,
Закованного, в кандалах,
Мести бульвар.
Был праздник в Риме,
Великий праздник! Тьма народу.
Со всех провинций воеводы,
Преторианцы и сенат,
Жрецы и ликторы стоят
Вкруг Капитолия. И хором
Царю хвалу возносят, дым
Из амфор вьется. И с собором
Идет сам кесарь. Перед ним
Из бронзы статую литую
Его же, кесаря, несут.

VII

Сомнительной была затея,
Что выдумали богатеи
И мудрый кесарев сенат.
Нерона знать превозносила
Так, что самим уже претило
Такого дурня прославлять,
И чтобы напрямик сказать,
Они советом присудили:
Нерона-кесаря назвать
Самим Юпитером, и все там!
И написали воеводам
По всем краям: мол, так и так,
Отныне кесарь равен богу!
И дали мастеру отлить
Из бронзы кесаря, и сбоку
(Так, нота бене, на полях)
Прибавили, что идол будет
Прощать и миловать. И люди,
Как птицы в южные края,
В Рим потянулись. Приплыла
Из Сиракуз и мать Алкида
Просить у кесаря защиты.
Она одна ли? Нет, о, боже!
Пришли их тысячи в слезах,
Пришли издалека…
О, горе!
Кого вы умолять пришли?
Кому вы слезы принесли?
К кому в несчастье и позоре
Пришли с надеждой? Горе! горе!
Рабы незрячие! Кого,
Кого вы молите, благие,
Рабы незрячие, слепые?
Палач не слышит ничего!
Лишь бога истинного чтите,
Молитесь правде на земле,
Другим богам не возносите
Своей молитвы. Все обман;
И поп и царь…

VIII

Перед Нероном,
Пред этим новым божеством,
Вчера молитвенно склонялась
Вся знать и щедро изливалась
Вчера господня благодать.
Тем — деньги, тот повышен в чине,
Тому аренда в Палестине,
Подручным кое-что; тому
Благоволили лично дать
Свою наложницу в супруги.
Подержанную? Что ж такого!
Зато от кесаря! Другого
Сестру благоволили взять
К себе в гарем. И тут дурного
Нет ничего: должны без слова
Себя под бога подстилать,
Не только близких.
Преторианцы помолились -
Преторианцам дан указ,
Чтоб все, что захотят, творили,
А мы — помилуем уж вас.
И вы, плебеи-гречкосеи,
Хоть и молились, вам не ждать
Помилованья. Не умеют
Вам даже милость оказать!

На третий день лишь разрешили
Молить царя за христиан.
Ты приходила и молилась,
И милосердный истукан
Из Сиракуз велел доставить
В Рим заключенных христиан.
Весела ты и довольна,
Без конца готова
Ты Юпитеру молиться,
А кумир твой новый
Удивительный затеял
Праздник в Колизее.
Ты увидишь! А покуда
Иди же скорее
Сына встретить. Да не слишком
Радуйся ты много:
Ты еще его не знаешь -
Ласкового бога!
А пока что с матерями
Вышла мать Алкида
Встретить лаской и дарами
Сына. Позабыты Все обиды.
Ты у Тибра Чуть не напеваешь
И кесаря Юпитера
Хвалишь-прославляешь:
«Вот Юпитер так Юпитер!
Не зря носит титул
Юпитера, я-то сдуру
Принесла молитву
В храм Юпитера афинский».
И, идя дорогой,
Втихомолку помолилась
Кесарю, как богу.
И пошла тропою вязкой,
Взор на Тибр бросает.
А по Тибру из-за леса
Барка выплывает
Иль галера. На галере
Увидала сына
С неофитами в оковах,
И твой сын безвинный
К мачте накрепко прикован.
Неофит ли новый?
Нет, апостол великого
Пламенного слова.
Вот какой он! Иль не слышишь,
Как поет в оковах
Твой страдалец:
«Новый мы псалом владыке
И новую славу
Воспоем честным собором,
Сердцем нелукавым.
Под псалтыри и тимпаны
Бога восхваляя, -
Он карает нечестивых,
Добрым помогает.
Преподобные во славе
И на тихих ложах
Радуются, славословят,
Хвалят имя божье.
Меч в руках святых двуострый
Защищает веру,
На отмщение языкам,
Людям для примера.
Закуют царей кровавых
В железные путы
И оковами двойными
Руки им окрутят.
И неправедных осудят
Осужденьем правым,
И навеки будет слава,
Преподобным слава!»

А ты на берегу стояла,
Как будто темная скала,
Не слушала и не рыдала,
Лишь аллилуйя вознесла,
Покуда христиане пели.
Оковы гулко зазвенели
На неофитах. Твой же сын,
Любимый твой, апостол новый,
Перекрестившись, возгласил:
«Молитесь, братия, молитесь
За злого палача. Его
В своих молитвах помяните;
Перед гордынею его
Коленей вы не преклоните!
Молитва — богу! А Нерон,
Пусть на земле владыка он,
Пускай пророков убивает,
Пускай он всех нас распинает!
Уже зачаты внуки те,
Что станут некогда мужами,
Не мстителями-палачами -
Святою ратью во Христе!
И без огня и без ножа
Стратеги божии восстанут
И тьму язычников поганых
Своей молитвой сокрушат!
Молитесь, братия!»
Молились.
Молились пред святым крестом
Закованные неофиты,
Молились радостно. Хвала!
Хвала вам, души молодые,
Хвала вам, рыцари святые,
На веки вечные хвала!..

И в Рим галера приплыла.
Прошла неделя. Пьяный кесарь,
Постригший сам себя в Зевеса,
Справлял Зевеса юбилей.
Ликует Рим. Везут к кумиру
Возами ладан, смирну, мирру
И к Колизею христиан Гуртами гонят.
Кровь струится,
На бойне будто. Весел Рим!
И гладиатор и патриций
От крови пьяны. Кровь и дым
Дурманят их. Остатки славы
Рим пропивает. Тризну правит
По Сципионам. Гнусный, злой,
Развратный старец, наслаждайся
В своих гаремах! Из-за моря
Уже встает звезда и вскоре
Не громом праведным, святым
Тебя сразит. Ножом тупым
Тебя зарежут, как собаку,
Иль обухом убьют!

XII

Два дня Ревет арена.
На арене Лидийский золотой песок
Покрылся пурпуром горячим,
Невинной кровью обагрись,
А сиракузских назареев
Еще не видно в Колизее.
На третьи сутки их, в оковах,
Толпой на место бойни стража
С мечами наголо ввела.
Арена ревом изошла.
А сын твой гордо на арену
С псалмом на пламенных устах
Ступил. И кесарь в исступленье
Захохотал. И леопард
Из ямы выскочил на сцену,
Сверкнул зрачком… И полилась
Святая кровь. По Колизею
Раскатом грома пронеслась
И стихла буря. Где ж была?
Где скрылась ты? Была ль готова
Тогда на кесаря святого
Ты броситься? Иль знала ты,
Что в три шеренги окружили
Зевеса ликторы. За ним,
Твоим Юпитером святым,
Ворота крепкие закрыли,
И вот — осталась ты одна.
Одна с отчаяньем во взоре.
И что ты можешь? «Горе, горе!
О, горе страшное мое!
Как жить без сына, без
Алкида, Что буду делать?
Кто защитой, Опорой будет?…»
Непокрытой,
Седою, старой головой
Она о каменную стену
Ударилась и трупом пала
У Колизея.

XIII

Возвратясь из цирка к ночи,
В термах укрывался
Кесарь под охраной стражи.
Колизей остался
Без кесаря и без римлян
И точно заплакал,
Одинокий. Как вершина
На поле, чернеет
Колизей тот среди Рима…
Тихо, тихо веет
Из-за Тибра, из Альбано
Ветерок над Римом.
А над черным Колизеем,
Словно в легком дыме,
Выплыл месяц круглолицый.
Мир весь первозданный
Опочил на лоне ночи,
Только мы, Адама
Преступные, злые чада,
Отдыха не знаем
Ни на миг, до самой смерти,
В утраченном рае.
Мы грыземся как собаки,
Над куском червивым
И тебя еще ругаем,
Праотец ленивый!..

XIV

Еле сном забылась
Чуть живая мать-старуха.
Жизненные силы
Сила ночи оживила.
Встала, походила
У ворот закрытых,
Что-то все шептала,
Не кесаря ли святого
Тайно проклинала?
Может быть, и так. Тихонько
К воротам подкралась,
Послушала, усмехнулась
И пробормотала
Про себя чуть слышно что-то,
У ворот присела.
Пригорюнилась. И вскоре
Открылись ворота,
И потянулись вереницей
Из Колизея колесницы
На Тибр. И повезли тела,
Как с бойни туши…
А телами
Святых, растерзанных зверями,
Рабы для царского стола
Кормили рыбу. Мать Алкида
Вдруг огляделась, поднялась,
Взялась за голову руками
И тихо, молча за возами,
Как черный призрак, побрела.
Возницы, скифов серооких
Потомки и рабов рабы,
Подумали: сестра Морока
Из пекла вышла проводить
Туда же римлян. И швырнули
В пучину трупы, и назад
Телеги скифы повернули.
И вот осталась ты одна
У Тибра. Пристально следила,
Как расходились и сходились
Круги широкие над ним,
Над сыном праведным твоим!..
Смотрела ты, пока не стала
Совсем спокойною вода,
И засмеялась ты тогда,
И тяжко, страшно зарыдала,
И помолилась в первый раз
За нас распятому. И спас
Тебя распятый сын Марии,
И ты слова его живые
В живую душу приняла,
По торжищам и по чертогам
Живого истинного бога
Ты слово правды понесла.