Леонид Губанов - Дуэль с Родиной

Светлой памяти Юрия Галанскова

Дети! последнее время. И как вы слышали,
что придет антихрист, и теперь появилось
много антихристов, то мы и познаем из того, что
последнее время.

Ин. 2.18

В сентябре вода прибывает,
в сентябре гробы забивают,
в сентябре мой окунь спешит,
в сентябре молодкам грешить,
в сентябре шакалит рассвет,
в сентябре сдается браслет,
в серебре дверей постою,
в сентябре врагов засолю.
За унылым солнцем рыбачь,
накорми кормилиц страной,
там, где бьются рюмочки дач,
разливая август блатной.
И, наверно, сторож мой пьян
и с моею бабой хитер –
отпустил гулять по полям,
отпустил плевать на костер.
Я такие шутки трепал
в стороне от медных лопат,
я всю жизнь тоску зарывал,
да смеялся Понтий Пилат.
Упаду на мраморный стол,
упаду на Лер-мон-то-ва.
Михаил! Труба – это вздор,
в ожиданье ввергнуты.
Кто спешит – спешит по следам,
подстрекатель, голос-мороз,
ах, как жизнь и грудь разметал
секундант, к вам в гости – погост.

А моя дуэль – не моя
и маячит вниз головой.
Я за львиной долей ручья
притворился спящей совой.
Ах, моя дуэль – нет дурней,
семь шагов не пройдено.
Это жуть – дуэль, это гром – дуэль –
мне стреляться с родиной.
Я на пу… на пулю иду,
я ма-му… мамулю в бреду,
помолись, отшельник, и тут
преклонись, ошейник в виду
и в районе сказочной лжи
для победы скатерти сторожи.

Эх, Россия, кровь или дым,
пусть порвет толпа тебя на бинты,
чтоб остался я, жил и жил,
чтоб осталась ты, пуля в жир.
И во всех церквах прозвонят,
и закроют школы – молебен.
И стихи мои прозвенят,
а тебе дадут красный гребень.
Порошок ли сонный не спрошен?
Пять минут подумай о прошлом,
кандалы попробуй на зуб –
все к тебе фальшивых везут.
У твоей кровати не спят,
у твоей подушки – все служка,
и четыре века подряд
у кривой петли – мелочь в кружку,
и задушен тот, кто надушен,
пять минут! Заход! Только слушай.

По всем твоим каменным сводам и сваям,
по всем твоим траурным спорам и сворам
Дуэль превратилась в позорную свадьбу
Морозовой в шубе с раскольником голым.
По всем твоим гадким арестам на место,
по всем твоим шатким глазам для невесты
носили свой крест и мешали для теста
Григория голову… ангела крестным.
По всем твоим дулам и думам, и дамам,
по всем чертежам голубого удара,
по всем мостовым, где смеяться охота,
пройдет анекдотов слепая пехота,
по всем, где записки сложила не в жилу,
по всем подлецам, для которых служила,
по всем, где опять барабан и гримаса,
по всем, кто примазался или при масле.
Я кровь разотру и на белом, и черном,
я сделаю каждого вас – кумачовым.
Пусть кто-то кричит и бренчит кулачками…
Я бусы плету, я знаком с дурачками.

Белым мальчикам гулять, голосить,
бледным мачехам цветы выносить,
занавешивать иконы с утра,
ах, только пудра в это время мудра.
Белым мальчикам стаканы крошить,
белым мальчикам отцов прогонять,
белым мальчикам на белом не жить,
все их губы для меня, про меня.
К белым мальчикам я в черном пальто
приглашенья на дуэль разнесу,
а они потом возьмут долото –
деревянный мой конвой разнесут.

Молодцы, что для меня йод просили,
популярнейшие века, веки пленные,
дайте сдачи мне с убийства России,
у меня с собой одни неразменные.

И гудят колокола – Кар… кар,
и опричники поют – скор… скор,
и откроют вам в Москве, здесь, бар,
вы там будете хлебать кровь и кровь!..
Ну а в пятницу… и в пять, всего вернее,
я, Россия, при честном народе
грохнусь пред тобою на колени
там, где кровь и все лицо колотит.
Если есть чеснок, он есть и в ангеле.
Ангел – это ты и Модильяни…
На меня прищурится Евангелие,
там, где всех апостолов деяния.

Раздевайся, Вера, это – ночь,
раздевайся, это лишь начало,
ведь Россия – ни жена, ни дочь,
ты напрасно на меня кричала…

Когда я выбью шестерку, ты нальешь мне в стакан Бордо…
Ну а там, где бульвары сиренью махровою мокнут,
целый будущий век продают пуговицы с моего пальто,
и идут с молотка мною где-то разбитые окна!..