Иван Елагин - Со дна

Сергею Бонгарту

За день выжало, уморило.
Шторы наглухо! Дверь замкну!
Погружается субмарина
В океанскую глубину.

Люк завинчивай впритирку,
Закрывай иллюминаторы,
Я забьюсь в свою квартирку,
Как на дно упрятанный.

На житейскую поверхность
Перископ не выставлю,
Ослепительно низвергнусь
В темень аметистовую.

Я нашел себе страну
Ту, что научилась
Погружаться в глубину,
Точно Наутилус.

И пускай в подводном иле,
Отдаваясь гулами,
Шастают автомобили
Темными акулами,

И кидаются в меня
Световыми сваями, –
Комнатушечка-броня,
Ты непробиваема!

Ты непробиваема,
Ты неуязвима!
И акулы стаями
Проплывают мимо.

Мне не надо ЛСД
Или кокаина.
Я ночую на звезде
Из аквамарина.

Жил на пятом этаже,
Да уплыл с квартирою,
И на дне морском уже
Я фосфоресцирую!

Я плыву подводной спальнею,
И до утренней зари
На поверхность социальную
Я пускаю пузыри.

А ученый дяденька,
Чистенький и гладенький,
Где-то в кабинетике
В дебрях кибернетики.

У приборов топчется
Бородатый агнец.
И больному обществу
Ставит он диагноз.

«В наш период атомный
Для леченья сердца, –
Говорит он, – надобны
Взрывчатые средства!
Этим человечество
Сразу же излечится!
Людям в наши времена
Помогает дивно
Туча, ежели она
Радиоактивна!
Приходите все погреться
В золотых лучах прогресса!»

Он как петрушка площадной
Выскакивает над страной.

И, щупленький и сухонький,
С морщинками на личике,
Он сам себе на кухоньке
Поджаривает блинчики.

Но хоть пожить он любит вкусно,
Хоть любит чай с вареньем он, –
Как современное искусство,
Почти что он развоплощен.

Почти прозрачен,
Совсем спрессован,
Он не иначе
Как нарисован.

Но взрывы так красноречивы,
Что всё кругом потрясено,
И до меня доходят взрывы
На аметистовое дно.

Я знаю: вселенная где-то изогнута,
И Бог по вселенной гуляет инкогнито.

А тут человек, непонятный как призрак,
Швыряется взрывами в огненных брызгах!

И я убегаю побежкою волчьей
И прячусь за всей океанскою толщей.

Ночной темнотою укрыт как щитом,
Я выдумка тоже. Я тоже фантом.

Я тоже нелепица, дикость, абстракт,
И снюсь я кому-то сквозь лунный смарагд.

И я, уходящий всё глубже и дальше,
И тот – на поверхности жизни – взрывальщик –

Далеким потомкам в столетье ином –
Покажемся оба чудовищным сном.

Но знаю: меня они все-таки вспомнят,
Заглянут ко мне в аметистовый омут,

Моим одиночеством темным звеня,
Как груз потонувший подымут меня.