Евгений Гребенка - Курган

В степи седой стоит курган передо мною;
И мысль моя полна неясною мечтой!
Он говорит забытой стариной
И дух животворит собою.
На нем растет полынь, всегдашний друг степей;
Густой крапивою его чело венчалось.
Украйна исстари войною раздиралась,
И шум воинственный умолк недавно в ней.
Но для чего курган насыпан величавый?
Питомец давний многих лет,
Иль нашим прадедам, любимцам бранной славы,
Служил он пристанью в дни грозные побед?
Или под этою землею
Лежат Украины сыны,
Сраженные врага рукою
За славу и покой отеческой страны?
Быть может, в разъездах отважных, далеких
Казаки летели в чужой стороне;
Оставивши домы и дев чернооких,
Искали добычи в кровавой войне.
И, гривы вздымая, питомцы Сулы
По полю отважных, как ветры, несли
Далеко, далеко – к родным куреням.
На запад клонилось светило;
А шайка скакала по чистым степям,
На степи все сумрачно было:
Безбрежна пустыня; все дико кругом,
Сливался с равниной вдали небосклон.
Лишь изредка коршун пред ними взлетит
И кущи ракиты ветвистой,
Иль змей, изгибаясь, в траве зашипит,
Блестя чешуей серебристой.
Но кони стремятся – и горная пыль,
Всклубившись, садится опять на ковыль.
Покрылась пустыня вечернею мглой.
И ветер надулся полночи…
Пред шайкою скачет казак удалой;
На юг устремляет он очи
И мчится, как вихорь, вдоль гладких полян,
То их предводитель, то их атаман.
Но вот на кургане мерцается свет;
Блестит он приветно, как прежде.
Так в мрачную душу порою прольет
Утеху луч ясной надежды!
«Дружнее, товарищ! Дружнее, дружней!
Повеяло ветром знакомых полей!
Там плещется Уда[й] о берег родной;
Я слышу родимые звуки!
Как сладко забыться в объятьях драгой,
Скитавшись так долго в разлуке».
Казаки примчались в отеческий стан,
И местом веселья был мрачный курган.
Иль, может быть, когда война ярилась,
Коварный лях Украйну разорял,
И гайдамаков шайка билась,
И сын степей средь боя возрастал,
Когда несчастною страною
Ордынец шел, как мрачный демон зла –
Пред ним смерть жадная текла
И кровь дымилась под рукою.
В то время смутное войны
Дрались Украины сыны
За вольность родины святую.
Они с врагом пытали сил,
И тыл ордынец обратил,
Забывши славу боевую.
Но на кровавых тех полях
Был не забыт усопший враг:
Христовой верой пламенея,
Казак чтит мертвого злодея.
И под твоей, курган, землей
Татарский прах зарыт в глуши степной.
Теперь же на кургане этом,
Не думая о старине,
О храбрых предках, о войне,
В палящий полдень, жарким летом.
Под темнолистным холодком
Пастух храпит спокойным сном!
И часто здесь в часы заката,
Когда на тверди голубой
Утонет солнце в лоне злата
И даль сольется с темнотой,
Чумак, идя в пыли дорогой,
С простосердечным земляком
Свой ужин разделив убогой,
Перед раздутым огоньком
Затянет песню на кургане
О Самойловиче-гетмане,
О запорожских казаках –
И пламень дедов на глазах,
Как луч мгновенный зарницы,
Блеснет сквозь черные ресницы,
Но замирает в тот же миг!..
Я часто средь степей глух[их]
Внимал сим песням заунывным.
Наполнен вдохновеньем дивным
И дивным чувством обуян,
Глядел на сумрачный курган
Под ясным кровом лунной ночи;
Мои горели чем-то очи;
И свиток древности седой,
Я мнил, развернут предо мной.