Евгений Евтушенко - Марьина Роща

Марьина-шмарьина Роща.
Улицы, словно овраги.
Синяя мятая рожа
ханурика-доходяги.

Здесь у любого мильтона
снижен свисток на полтона,
а кобура пустая -
стырит блатная стая.

Нет разделений, — кроме
тех, кто стоит на стрёме,
и прахаристых паханов -
нашенских чингисханов.

Финка в кармане подростка,
и под Боброва причёска,
а на ботинке — зоска,
ну а в зубах — папироска.

В эти прекрасные лица
нас изрыгнула столица,
как второгодников злостных,
в школу детей подвопросных.

Каждому педсовету
выхода не было проще:
«Что с хулиганами? В эту -
в ихнюю Марьину Рощу».

Норовы наши седлая,
нас приняла, как родимых,
школа шестьсот седьмая -
школа неисправимых.

Жили мы там не мрачно -
классные жгли журналы
и ликовали, как смачно
пламя их пожирало.

Плакали горько училки,
нас подчинить не в силе, -
помощи скорой носилки
заврайоно выносили.

Типы на барахолке -
Марьиной Рощи маги -
делали нам наколки:
«Я из Одессы-мамы».

Нас не пугали насмешки
за волдыри и чирьи,
и королевы Плешки
нас целоваться учили.

Милая Марьина Роща,
в нас ты себя воплотила,
ну а сама, как нарочно,
канула, как Атлантида.

Нет, мы не стали ворами
нашей Москвы престольной,
стали директорами
школ, но — увы! — пристойней.

Даже в учёные вышли,
даже летим к созвездьям,
даже кропаем вирши,
даже в Америки ездим.

Но не закормит слава,
словно блинами тёща, -
ты не даёшь нам права
скурвиться, Марьина Роща.

Выросли мы строптиво.
Мы — твоего разлива,
пенные, будто пиво,
крепкие, как крапива.

Поняли мы в твоей школе
цену и хлеба и соли
и научились у голи
гордости вольной воли.

И не ходить в хороших
ученичках любимых
тем, кто из Марьиной Рощи -
школы неисправимых.