Борис Корнилов - Рассказ моего товарища

1

Выхожу на улицу -
рваною тучей,
лиловатым небом,
комьями огня,
наказаньем-скукою
и звездой падучей
встретила полночная
природа меня.

Поднял воротник,
надвинул на лоб кепи,
папиросу в зубы -
шагаю, пою…
Вижу -

развалились голубые степи,
конница в засаде,
пехота в бою.

Командира роты
разрывает к черту,
пронимает стужей,
а жары — пуды.
Моему коню
слепая пуля в морду,
падают подносчики
патронов и воды.

Милая мама,
горячее дело.
Чувствую -
застукают меня на этот раз:
рухну я, порубан,
вытяну тело,
выкачу тяжелый
полированный глаз.

Пусть меня покончат -
главная обида,
что, сопровождаемые
жирной луной,
сохлые звезды
ужасного вида
тоже, как шрапнели,
рвутся надо мной.

И темнеет сразу -
только их и видели -
в темноте кудрявые
чахнут ковыли,
щелкают кузнечики,
где-то победители,
как подругу, под руку
песню повели.

2

Вот жарища адова,
жарь, моя,
Красная…
Ать, два…
Армия.
Пулеметчики-чики,
бомбометчики-чики,
все молодчики-чики
начеку.
Всыпали, как ангелу,
господину Врангелю,
выдали полпорции
Колчаку.

Потихоньку в уголки
смылись белые полки,
генералы-сволочи
лязгают по-волчьи.

А кругом по округу
стон стоит -
мы идем по окрику:
— …Стой…
— …Свои…
И подохли, уськая
(песенке привал),
армия французская,
русский генерал.
Как победа близкая,
власть советская -
русская,
английская
и немецкая.
Вот жарища адова,
жарь, моя,
Красная…
Ать, два…
Армия.

3

Засыхает песня,
кровоточит рана,
червячки слюнявые
в провале синих щек;
что ни говорите,
умираю рано,
жить бы да жить бы,
еще бы…
еще…

Так и выжил.
Госпиталь,
койка,
сестра…
— В душу, в бога, в господа, -
тишина — остра.

Там за занавескою
спрятали от нас
нашу власть советскую -
боевой приказ.

Где же это видано
такое житье,
чтобы было выдано
мне мое ружье.

Дорогие…
Ох, пора -
душит меня,
убирайте доктора,
подавай коня…

Занавеска белая,
и сестра маячит,
червячки качаются,
строятся в ряды -
краем уха слышу:
— Ничего не значит,
успокойся, парень,
выпей воды…

4

Вынес огнестрельную,
рваную одну -
голова лохматая
стянута швом,
все воспоминания
уходят ко дну,
всякая боль
заживет на живом.

Выхожу на улицу -
кости стучат,
сердце качается,
мир в кулаке,
зубы — как собрание
рыжих волчат,
мышцы — как мыши
бегают в руке.

Так что не напрасно
бился я и жил я -
широкая рука моя ряба,
жилы, набитые кровью,
сухожилья,
так что наша жизнь -
есть борьба.