Александр Сумароков - Мелицерта

Не чувствуя уже прекрасныя весны,
Какія страшныя мeчтаются мнe сны!
Мнe снились муравы и виноградны лозы,
Благоуханіе цвeтовъ царицы розы,
Сладчайше пeніе, любовь поющихъ птицъ;
И пляска на лугахъ младыхъ у стадъ дeвицъ:
А въ ету снились ночь, нескладна врана крики,
И въ теми темныхъ тамъ лeсахъ сатиръ и фаНовъ клики.
Скрежещетъ алчный вепрь, зіяетъ тигра зевъ,
Песъ лаетъ, воетъ волкъ, реветъ ужасно левъ.
Пастухъ такую рeчь отъ сна воставъ вeщаетъ.
И се аРора лeсъ и горы освeщаетъ.
И возбужденія влечетъ изъ моря часъ:
Повсюду слышится свирeлей нeжный гласъ:
А въ рощахъ соловьи при всходe Феба свищутъ,
И овцы мягкихъ травъ въ долинe тучной ищутъ:
Единый въ тeхъ мeстахъ стонаетъ Ипполитъ;
Тоска грызетъ ево, ни что не веселитъ:
Онъ ревности своей ни чeмъ не умeряетъ,
И жалобы въ одрe стоная повторяетъ:
Своими я вчера глазами ясно зрeлъ,
Какъ выранилъ перо на паство къ намъ орелъ:
А мелицерта сей находкой хоть гордилась,
На дерзка Атиса она не разсердилась,
Что отнялъ у нее то перышко пастухъ.
Терзаетъ мой она плeненный ею духъ,
И терпитъ отъ нево сіи поступки смeлы,
То зная что и мнe въ колчанъ потребны стрeлы,
О Атись! Имя мнe твое на мысли ядъ,
Отвлекшій отъ меня моей любезной взглядъ.
Отнявъ ты мой покой, отнявъ мои утeхи,
Имeй пріятности, имeй въ любви успeхи,
И наслаждайся тeмъ во щастливой судьбe,
Что въ мысли радостной готовилъ я себe!
Пастушка безъ нево часъ утра ненавидя,
При стадe пастуха любезнаго не видя,
Къ любезна своего приходитъ шалашу,
И мнитъ: не боленъ ли пастухъ мой, я спрошу.
Иль онъ меня уже за что нибудь не любитъ:
Сугубо мнeніе и страхъ ея сугубитъ.
Что сдeлалось тебe, спросила у нево.
Онъ ей отвeтствуетъ, томимый: ни чево.
За что толико вдругъ ты сталъ ко мнe превратенъ,
Холодный твой отвeтъ мнe очень не пріятенъ.
Когда ты мнe такой вчера дала ударъ;
Чево инова ждать? На что тебe мой жаръ?
Мeчта тебя о мнe премeной ужасала;
Вчерашній вeчеръ я передъ тобой плясала,
И пeла пeсню ту, сложилъ котору ты.
Я съ ласкою брала изъ рукъ твоихъ цвeты:
Ждала горячности я вмeсто зла морозу:
Приткнула ко груди тобою данну розу:
Взираю на нее въ кувшинчикe храня.
Нарциссы всe твои въ стаканe у меня,
И ни одинъ изъ нихъ еще не увядаетъ:
А ужъ твоя любовь къ пастушкe пропадаетъ:
Но мнила я, чтобъ такъ любовь кратка была.
И что бъ еще кратчай она цвeтка цвeла.
Какую я тебe содeлала обиду?
Не только, что бъ досадь; ихъ не было и виду.
А, а! Дозналась я: перо — конечно такъ?
Что то досадно мнe, признаетъ чаю всякъ.
Но естьли предъ тобой я въ этомъ провинилась;
Такъ съ Атисомъ за то довольно я бранилась:
И отняла перо; возьми ево теперь:
А впредь такимъ пустымъ химерамъ ты не вeрь;
Сердиться на людей всегда потребно съ толкомъ:
Не рeдко кажется въ дали собака волкомь,
Соколъ вороною, ворона соколомъ,
И малая овца коровой иль воломъ.
При всeхъ ли людяхъ мнe ко брани подвизаться?
И что тебя люблю всемирно ль оказаться?
Пускай не вeдаетъ о насъ того ни кто,
Доколe надобно, чтобъ было тайно то.
Колико прежде онъ отъ ревности сердился,
Толико онъ ея невинности стыдился:
И въ сей своей винe прощенія просилъ,
Что скромности ея досадами вкусилъ.
Горячая любовь была горячимъ гнeвомъ:
Былинка малая большимъ казалась древомъ.