Александр Сумароков - Кариклея

Горя любви огнемъ и нeжася и тлeя,
Спала подь тeнью древъ прекрасна Кариклея.
Кто всeхь думъ ея единственный быль видъ,
Влюбленный въ рощу ту приходитъ Никомидъ.
Увидeвь онъ ее жаръ пуще ощущаетъ,
И весь воспламененъ сіи слова вeщаетъ:
Ты щастлива трава, вы щастливы цвeты,
Которыя сея постеля красоты,
И кроющи сей одръ о вeтви соплетенны!
Мысли, ахъ, мои ужасно возмятенны,
Могу ли тeмъ плодомъ я очи утeшать,
Который зрю всякъ день и не могу вкушать?
Зри пищу и питье и алчу я и жажду;
Къ чему любимь, люблю, когда любовью стражду;
Стараюся мой вeкъ любовію губить:
Ахъ, лутче ни какой пастушки не любить!
Пастушка спящая услыша гласъ очнулась,
И въ крeпкомь бывша снe отъ крeпка сна проснулась.
Я видeла во снe: тебя къ себe зову:
Звала, а ты ко мнe пришелъ и на яву.
Къ чему такія сны ты спя употребила:
Къ чему я надобенъ? Я ето позабыла,
И помню только то, что я тебя звала,
А протчее я все сномь крeпкимъ заспала.
А я прошедшія ночи сонъ помню ясно:
Пріятенъ быль сей сонъ; да ето все напрасно.
Какой сонъ видeлъ ты? Потребно ль то вeщать;
Чево не будешь ты во вeки ощущать.
Скажи мнe сонъ ты свой, я слышати желаю.
Расказомъ едакимъ я пуще воспылаю.
Пожалуй раскажи, скажи скажи мой свeтъ!
Я видeлъ то, чево на свeтe лутче нeтъ.
Скажи жъ, пожалуй мнe: съ травы пастушка встала,
Блиставъ лежащая, какъ стоя заблистала.
Во снe я въ сей ночи зрeлъ щастливымъ себя,
И видeлъ я съ собой лежащую тобя:
Не чувствовалъ любви твоей себe я муки,
И были въ сей мeчтe мои свободны руки:
Тебя милуя я всей кровью запылалъ,
И все исполнилъ то, чево дано желалъ.
Не разъ такой мeчтой я спяща увидала,
И таковыя же сны и о тебe видала;
Однако тотъ тюльпанъ со стеблая не спадетъ,
Который лишъ во снe паденіе найдетъ.
Зрить часто нищій спя во снe златыя горы,
Во полночь видитъ блескъ прекрасныя аРоры;
Мнe зрeлось будто волкъ ягнятокъ уносилъ;
Однако ни куска онъ мяса не вкусилъ:
Огорчеваетъ сонъ, томитъ и услаждаетъ,
А дeйствомъ никогда онъ насъ не награждаеть.
Не обвинить меня ни коею виной,
Что ты вчера во снe довольствовался мной:
Не назовешь и ты блаженною судьбою,
Что леживала я во снe моемъ съ тобою.
О естьли бы я легъ на ету здeсь траву,
Съ тобой дражайшая подъ тeнью на яву!
Пастушка ото всeхъ пасущихъ удаленна,
И сновидeніемъ любовнымъ распаленна,
Потупила глаза, мятется и дрожитъ;
Однако отъ сея напасти не бeжитъ;
Въ уединеніи суровости промчались,
Сіяло чувствіе хоть мысли омрачались,
Подобно въ темноту густыхъ на небe тучъ,
Хоть солнца мы не зримъ, однако въ небe лучь:
Подобно кроются быстрeйши воды льдами.
Но воды все текутъ и какъ текли водами.
Во отдаленной сей отъ паства сторонe,
Исполнимъ на яву что зрeли мы во снe;
Начто во алчe намъ и въ жаждe болeй быти,
Когда имeемъ кормъ и можемъ быть мы сыти:
Почто томимся мы въ деи нашея весны?
Исполнимъ на яву что намъ мeчтали сны.
Противоборствовать пастушкe было трудно;
И естьли бъ не далась она; такъ было бъ чудно.