Александр Сумароков - Аркасъ

Цвeтущей младости во дни дражайшихъ лeтъ,
Въ которы сердце мысль любовную даетъ,
Мелита красотой Аркаса распаляла,
И ласкою къ нему сей огнь усугубляла,
Какую здeлала она премeну въ немъ,
Ту стала ощущать, ту въ сердцe и своемъ.
Не такъ ужь пристально пасла она скотину;
Страсть мысли полонивъ большую половину,
Принудила ее Аркаса вображать,
И въ скучныя часы почасту воздыхать.
Она любезнаго всечасно зрeть желала;
Но мать быть въ праздности пастушкe воспрещала;
Когда замедлится Мелита отлучясь,
Или когда пойдетъ отъ стада не спросясь,
Что дeлала и гдe была: сказать подробно,
Пастушкe не всегда казалося удобно;
Чтобъ частымъ вымысломъ сумнeнья не подать,
И вольности въ гульбe всея не потерять.
Не однократно лжетъ любя свою свободу:
То прутья рeзала, то черпала тамъ воду,
То связки, то платки носила мыть къ рeкe.
Но всe ль одни слова имeть на языкe.
Какъ спрашивала мать, о чемъ она вздыхаетъ:
Мелита вымысломъ такимъ же отвeчаетъ:
То волкъ повадился на ихъ ходить луга,
То будто о пенекъ зашибена нога,
То гдe то будто тамъ кокушка коковала,
И только два года ей жить предвозвeщала.
То полудневный жаръ ей голову ломилъ;
Какъ молвить, что груститъ, не зря тово, кто миль?
Но какъ они тогда другъ друга ни любили,
Другъ другу склонности еще не объявили,
Въ незнаніи о томъ препровождали дни:
Лишъ очи о любви вeщали имь одни.
Довольны бъ и сіи свидeтельства въ томъ были,
Что тающи сердца глазами говорили;
Но увeренье то имъ мало мнилось быть,
Хотeлось имъ ево ясняе получить:
А паче пастуху не очень было внятно,
Что зрeть ево и быть съ нимъ купно ей приятно;
Она не тщилася любовнику казать,
Что принуждаетъ страсть, ее, ево ласкать,
И какъ привeтствіе Аркасу открывалось,
Шло безъ намeренья, изъ страсти вырывалось.
Пошла она, хоть мать ее была лиха,
Въ вечернія часы увидeть пастуха.
Чтобъ удалити ей на время скуки злобны,
Минуты оныя ей мнилисъ быть способны.
Старуха по трудамъ легла спокоясь спать,
Мелита въ крeпкомь снe оставила тутъ мать.
Приходитъ въ тe луга, въ ту красную долину,
Гдe пасъ возлюбленный ея пастухъ скотину.
Не зря любовника, отходитъ въ близкій лeсъ,
И ищетъ своево драгова межъ древесъ.
Не представляетъ ей и та ево дуброва.
Опять идетъ въ луга, ево искати снова.
Была, желающа узрeть ево, вездe;
Не обрeла она любовника нигдe.
Куда ты, ахъ! Куда Мелита говорила,
Пустыня моево любезнаго сокрыла?
Дражайшія мeста, вы сиры безъ нево,
И нeтъ пригожства въ васъ для взора моево!
Коль щастливой моей противитесь судьбинe;
Медвeдямъ и волкамъ жилищемъ будьте нынe!
Не возрастай трава здeсь здравая во вeкъ,
И возмутитеся потоки чистыхь рeкъ!
Желаю чтобъ отсель и птички отлетeли,
И больше бъ соловьи здeсь сладостно не пeли,
Чтобъ только здeсь сова съ вороною жила,
И флора бъ навсегда свой тронъ отсель сняла.
Что видeла она, на все тогда сердилась;
Но какъ нещастна я тогда она смутилась,
Какъ мать свою вдали увидeла она!
Покрыта тучами ей зрeлась та страна.
Старуха полежавъ не долго отдыхала,
И вставши ото сна Мелиту покликала,
А какъ она на кликь ей гласу не дала,
Въ великое сумнeнье привела.
Вздыханье дочерне ей нову мысль вселяло,
И отлученьемъ симъ то ясно толковало:
Отъ страха бросяся пастушка чтобъ уйти,
И гдe бы мочь себe убeжище найти,
Въ забвеніи въ шалашъ любезнаго попалась,
И вдругъ узря ево изнова испугалась,
Хотя сей страхъ не столь пронзителенъ ей былъ,
Какъ тотъ, который ей издалека грозилъ.
Обрадовавшися любовникъ вопрошаетъ,
Какой ево случай незапно утeшаетъ.
Она отвeтствуетъ: я въ твой шалатъ ушла,
Чтобъ мать моя меня бродящу не нашла;
Она подумаетъ, что я въ долу семъ зрюся,
Конечно для того, что я съ кeмъ здeсь люблюся.
Сумнeніемъ полна идетъ она сюды.
Дай мнe побывши здeсь спастися отъ бeды.
Мелита ревностью Аркаса заразила,
И слeдующу рeчь въ уста ево вложила:
Прещастливъ тотъ пастухъ, кто власть твою позналь,
И полюбивъ тебя тебe угоденъ сталъ,
И злополученъ я, что зрю тебя съ собою,
Изгнанну въ мой шалашъ любовію чужою.
Стыдилась таинство она ему открыть,
Но стыдъ и паче былъ предъ нимъ чужою слыть.
Боялась страсть къ себe ево она убавить,
Жалeла въ семь ево сумнeніи оставить.
Что жъ дeлать? Коль ево ей хочется любить;
Такъ то ему она должна жъ когда открыть.
Свирeпой! На сіе Мелита отвeчаетъ:
Иль мало взоръ тебя вседневно увeряетъ,
Что ты угоденъ мнe? Ково жъ, ты мнишъ люблю,
И для ради ково я страхъ такой терплю?
Я для ради тебя прияти дерзость смeла;
На сихъ тебя лугахъ увидeть я хотeла.
Сію ль за то мнe мзду жестокой воздаешъ,
Что ты меня чужой любовницей зовешь?
Старуха не сыскавь Мелиты возвратилась.
А дочерня боязнь въ утeху превратилась;
Аркасъ изь ревности къ веселью приступилъ,
И много съ ней минутъ дражайшихъ проводилъ.
Но семъ исполненна любовныя приязни,
Пришла дочь къ матери исполненна боязни.
Лгала ей, что ее пастушка позвала,
Съ которою она въ согласіи жила,
Что отречись ни чемъ отъ зову не имeла,
А матери будить, въ снe крeпкомъ, пожалeла.
И ложь и истинна могли тe рeчи быть:
Всегда ль отъ вымысла льзя правду отдeлить?
Прогнeванная мать дочь вольну пожурила;
Но дочь несла легко, что мать ни говорила.